Русь. Строительство империи 7 - Виктор Гросов

нос в наши дела, либо, если уж совсем повезет и звезды сложатся как надо, — даже захватить саму столицу ромеев. Взять Константинополь! Вы только вдумайтесь! Город, который на протяжении веков считался неприступным, который не смогли взять ни арабы, ни авары, ни болгары!

Я поделился этим грандиозным замыслом со своими ближайшими соратниками — Ильей Муромцем, Ратибором, Такшонем, Степаном, Веславой. Сказать, что они были удивлены — значит, ничего не сказать. Они были просто ошарашены. Даже Илья, который, казалось, уже ничему не удивлялся в этой жизни, сначала посмотрел на меня как на сумасшедшего. Ратибор молча покрутил ус. Такшонь только присвистнул. Степан начал что-то быстро прикидывать в уме, бормоча про толщину стен Феодосия и количество «греческого огня». Одна Веслава, кажется, восприняла эту новость с энтузиазмом — в ее глазах загорелся знакомый авантюрный огонек. Но потом, когда первоначальный шок прошел, и я изложил им свои соображения — о том, что Византия все равно не успокоится, что лучше нанести удар первым, пока мы на подъеме, что у нас теперь есть флот и осадные технологии, — они потихоньку начали проникаться этой идеей. Они видели мою решимость, помнили мои предыдущие, казалось бы, невыполнимые успехи, и, возможно, тоже ощущали за моей спиной ту незримую, но могучую поддержку Вежи, которая не раз вытаскивала нас из самых безнадежных ситуаций. В конце концов, они согласились. Если Царь решил — значит, так тому и быть. Будем брать Царьград.

И немедленно, с места в карьер, началась грандиозная, всеобъемлющая подготовка к этому походу, который должен был стать венцом всех моих предыдущих деяний. Со всех концов моей необъятной, еще только-только начинающей осознавать себя единым целым, Русской Империи, от дремучих лесов Новгорода до плодородных степей Подонья, по дорогам, которые мы уже начали строить благодаря «кредиту» Вежи, в Крым и Тмутаракань снова потянулись войска. Я требовал от своих наместников и союзных князей прислать мне лучших из лучших — ветеранов северных походов, закаленных в боях галичан, стойких воинов из центральных русских земель. Всех, кто мог держать в руках оружие и был готов следовать за своим Царем хоть на край света, хоть в пасть самому дьяволу (а поход на Царьград многим казался именно таким предприятием).

Степан, получив от меня неограниченные ресурсы и полную свободу действий, развернул на верфях Херсонеса и Тмутаракани такое строительство, какого эти места еще не видели. Строились не только легкие и маневренные ладьи, но и тяжелые десантные суда, способные перевозить конницу, и огромные «плавучие крепости» для установки на них осадных машин. Одновременно создавались гигантские запасы продовольствия, пресной воды (это было особенно важно для морского похода), стрел, болтов для самострелов, горшков с зажигательной смесью. Я активно использовал те самые «очки влияния», предоставленные мне Вежей, для ускорения подготовки флота, производства оружия и налаживания сложнейшей логистики. Нужно было не просто собрать армию и флот, но и обеспечить их всем необходимым на многие месяцы похода вдали от родных берегов.

Ручной Сокол, мой пернатый аватар Вежи, в эти дни работал без устали. Он постоянно курсировал между городами, передавая мои приказы, координируя сборы, доставляя донесения от наместников. Он облетал побережье, выискивая удобные бухты для стоянки флота, следил за погодой, предупреждал о возможных штормах. Иногда мне казалось, что эта птица знает и умеет больше, чем все мои воеводы вместе взятые. Но я старался не слишком полагаться на нее, помня, чьим инструментом она на самом деле является.

Подготовка заняла несколько месяцев. Это было время невероятного напряжения, когда каждый день был расписан по минутам, когда приходилось решать тысячи больших и малых проблем, от закупки провианта до усмирения взбунтовавшихся наемников. Но, в конце концов, все было готово. Армия была собрана, флот стоял на рейде, припасы погружены. Я назначил командование: Илья Муромец — главный воевода сухопутных сил, Такшонь и Степан — совместное командование объединенным флотом, Веслава — разведка и диверсии, Ратибор — начальник моей личной гвардии и службы безопасности. В Крыму и Тмутаракани я оставил надежных наместников и сильные гарнизоны. Сам же я готовился лично возглавить этот поход, понимая его историческое значение и всю меру ответственности, которая лежала на моих плечах. Это был мой звездный час. Или мой полный провал. Третьего было не дано.

Наконец, этот день настал. День, который, я был уверен, войдет в историю — либо как день величайшего триумфа Руси, либо как день ее страшного позора. Ранним летним утром, когда солнце только-только начало подниматься над горизонтом, окрашивая небо в нежно-розовые тона, из гаваней Крыма — Херсонеса, Феодосии, Боспора — и из Тмутаракани, которая служила нашей главной базой снабжения, вышел огромный, невиданный доселе русский флот. Сотни, а может, и тысячи (я так и не смог их точно сосчитать) кораблей всех размеров и типов покрыли морскую гладь, словно гигантский муравейник, пришедший в движение. Они выстраивались в походный ордер, подчиняясь сигналам с моего флагманского дромона «Перун» (так я назвал самый большой и мощный из трофейных византийских кораблей, который Степан переоборудовал под мои нужды), и брали курс на юг, к Босфору, к стенам Царьграда.

Зрелище, скажу я вам, было грандиозное, способное вселить трепет в любого, кто его видел. В авангарде шли самые тяжелые и хорошо вооруженные корабли — те самые дромоны, наши и трофейные, и новые, специально построенные боевые ладьи, ощетинившиеся рядами весел и несущие на своих палубах моих лучших дружинников, закованных в броню. За ними, несколькими колоннами, следовали десятки и сотни транспортных судов — от больших, неповоротливых «насадов», способных вместить целый полк воинов или несколько осадных машин, до более мелких, но быстроходных скампавей и обычных купеческих лодок, реквизированных на время похода. Они были до отказа набиты воинами — пехотой, конницей (да-да, мы везли с собой и конницу, для действий на суше), обслугой осадных машин Степана, и горами припасов — продовольствия, воды, фуража, оружия, стрел, всего того, что могло понадобиться нам в этом долгом и опасном предприятии.

Над всем этим многоголосым, многоязыким, пахнущим дегтем, потом и соленой водой человеческим морем, высоко в небе, парил мой Ручной Сокол. Он кружил над флотом, словно невидимый страж, обеспечивая мне идеальную связь со всеми частями этой огромной армады (через интерфейс Вежи, конечно) и ведя дальнюю разведку, высматривая на горизонте возможные византийские дозоры или признаки надвигающейся бури. Его изумрудные глаза, казалось, видели все.

Мы шли уже несколько дней, когда от Веславы, которая со своими лучшими лазутчиками на нескольких быстроходных лодках ушла далеко вперед, пришло