Ведьмы.Ру 3 - Екатерина Насута

— С-сам ты… л-лапочка, — сдавлено произнесло существо. — Отпусти! А не то Игорёк тебя загрызёт!

— Я? — Игорёк отчаянно покраснел. — Я не… не подумайте… Никита шутит. Так я никого и никогда… я цивилизованное существо! Просто… просто… немного утратил контроль. А что вы принимали, если не секрет?

— Да чтоб я знал, — выпускать мягкое существо не хотелось, но Стас выпустил. Всё-таки нехорошо без разрешения тискать разумного.

Даже в бреду.

— Мне не говорили, так-то, — сказал он, глядя на красноглазого паренька, который задумчиво глядел на переливающийся зелеными огоньками браслет.

— Плохо, — Игорёк руку опустил и широко улыбнулся. Только теперь Стас обратил внимание, что и у него клыки имеются. Длинные. И выглядывающие из-под верхней губы иглами. — Но это ничего… выясним. Обязательно.

Глава 15

Где проходит конкурс женихов

Я смотрела на серо-белых, серо-голубых, фиолетого-голубых голубей, просто голубей. Местами это были воробьи. Которые клацали своими маленькими губами пережевывая хлебное крошево

К вопросу о том, почему не стоит покупать квартиры рядом с химкомбинатом

Лес расступился, и теперь, идя по узкой тропинке, Земеля кожей ощущал готовность зеленых стен сомкнуться и раздавить его.

Вот так-то просто.

Раз и…

Под ногами шевелились корни, словно странные уродливые черви. Рядом, перепархивая с ветки на ветку, скакала сорока. Птица то и дело принималась трещать, и излишне резкий её голос пугал.

Ерунда какая.

Это ж просто птица.

А лес… и лес — это лес. Деревья. Дело не в них, но в Лешем. Эта тварь сильна, но Земеля Лешему не враг. Договор он выполнил. Женихов вон привёл. И сам идёт. А для нечисти слово — не пустой звук. Так Хозяин пояснил.

И дар свой прислал.

Вот аккурат накануне и прислал.

Земеля прижал рукой сумку, сквозь тонкую кожу пытаясь нащупать этот самый дар. Странный, конечно, донельзя. Скомканная грязная тряпица, которую он, как и было велено, завернул в платок, при церковной лавке купленный. В первую минуту Земеля даже подумал, что господин издевается, потому что этот обрывок то ли рубашки, то ли просто старого кухонного полотенца на дар никак не тянул, но…

Господин явно знал о происходящем больше Земели.

И про платок повторил трижды.

Ещё и доплатить пришлось, чтоб заворачивал не сам Земеля.

И значит, был какой-то смысл. Тайный. Глядишь, Вран Потапович и смилостивится, пояснит неразумному. Дураком обзовёт? Пускай. Земеля и дураком побудет, главное, чтоб выжить.

А там, глядишь, не только выживет, но и прибыль получит.

Как знать…

Загудели вековые ели. И ведь лес-то по сути пригородный. Откуда в нём взяться таким, прям как со старой открытки, огроменным елям с широченными колючими юбками? А они вон есть. Стоят, растопыривая лапы, солнечный свет закрывая. И потому-то здесь, внутри, сумрачно и влажно. Пахнет мхом, сырой землёй.

Зверями.

И снова кто-то что-то лепечет из этих, бестолковых. А что, неужто думали, что долги их Земеля просто вот так, за красивые глаза спишет? Точно думали. И теперь того и гляди побегут. Может, уже бы побежали, да только тропа из сплетёных кореньев, которая сюда вела, сзади пропадала. Земеля оглянулся и даже не удивился, поняв, что нет за спиной тропы.

И знание пришло, что не выберется он отсюда, если не будет на то позволения лесного хозяина.

— Почти уже, — Вран Потапович остановился и огладил ветки-волосья, а потом крутанулся и превратился в человека. Вроде как. Высокий, статный, одетый по древней моде в зеленый кафтан да штаны пузырями. Кафтан тот широким жёлтым поясом перепоясан, на ногах — сапоги красные, с носами острыми, загнутыми. Земеля сразу и не понял, что с ними не так. А пригляделся — левый сапог на правой ноге, а правый, наоборот, на левой. В руках же Врана Потаповича посох появился длинный, с загогулиной наверху.

На голове — шапка высокая, вроде тех, которые киношные бояре носят.

— Дочка у меня славная, хозяйка, каких мало. Да только не место ей тут, в лесу диком. Так что, ступайте, добры молодцы. Кто сердце девичье тронет, тому она женою и станет.

— А… — белобрысый поднял руку. — А отказаться можно? Так-то я подумал, что мне и льготных условий достаточно, чтобы…

— Сгною, — прошипел Земеля, чувствуя, как щёки заливает краска.

— Экий… купец трусливый, — Вран Потапович головой покачал и взгляд его — глаза остались нечеловечьими, округлыми — задержался на Земеле. — Что ж ты, мил человек, обмануть меня вздумал? Привёл, кого не жалко, стало быть?

— Нет… просто… сейчас люди такие пошли. Никому нельзя доверять.

— Сказал вор, — тихо в сторонку произнёс Шикушин. И добавил: — Куда идти? Тропой?

— А то… один годен.

— Я… я тоже готов, — второй одёрнул костюм. — В конце концов… какая разница…

— А я не пойду! Вы права не имеете! Вы… — белобрысый попятился.

— Не иди, — махнул рукой Вран Потапович. — Кому ты, беспутник, надобен с водою в жилах-то. А вот ты его и заменишь.

Палец ткнул в Земелю.

— Холост же?

— Холост, — Земеля мысленно дал себе слово, что не забудет, ни унижения, ни того, что последует дальше. — И готов, если твоя дочь пожелает.

— Гнилой, но не трус… что ж… тогда иди вон, — Леший указал на тропу, что пролегла меж каких-то совсем уж несуразно огромных елей. Да не бывает таких в природе!

Не бывает!

— Поспешай. А я уж следом. Мне туда только и можно, что по следу человечьему, живому.

Земеля стиснул зубы. Ладно. Если надо, он пойдёт… и женится. Почему бы, собственно говоря, и нет? Может, конечно, дочка у Лешего ещё то страшилище, да… жена — она не для любования. Потерпит как-нибудь. С другой стороны, Леший силён. Может, если и не сильнее Хозяина, то и не слабее.

И силу эту можно использовать да с выгодой. Значит, что? Значит, надо улыбаться… бабе, если так-то, немного надо. Улыбка. Пара добрых слов, а там оно и видно будет.

Гудели и поскрипывали дерева, где-то там, над головой, ухнула сова.

Или Филин?

Вспомнился Филин и как-то… а может, тут он где-нибудь? Шёл вот, забрёл и с концами? Логично же… чуялось, скажи Леший слово своё, и самого Земелю не найдут. А удобно, если так-то. Нет тела, нет дела… и с должниками работать веселее станет, если в перспективе.

Тропинка вывела к забору.

Такому, высоченному, в два человеческих роста, из неошкуренных брёвен поставленному. Наверху брёвна стёсаны, заострены и черепами украшены. Земеля аж попятился. А этот, в костюме, вовсе всхлипнул и