Патруль - Макс Гудвин

— А что пишет? Если не секрет, конечно. — спросил Дима.

— Да какой там секрет, у Славы всегда есть список стопроцентных вариантов, главное — как он это делает; я старший сержант не могу, а он малдший — может. — высказался Лаечко.

— Видимо, дело не в толщине лычек. — усмехнулся Дима. — Так что с милфой?

Я прислушался к своей чести и совести и понял, что могу обсуждать девушек с коллегами в рамках, не касающихся сексуальных подробностей, и, конечно, только тех, связь с кем уже рассекречена и не может скомпрометировать никого. А Слава и правда был ходок. И будет несправедливо занимать его роль в этой игре. Одно дело — жуликов крепить, а другое дело — пользоваться уже завоёванными сердцами, или что там теперь молодёжь завоёвывает.

— Хочет, чтобы я с ней жил. — выдал я.

— Мне кажется, девушка переоценивает ценность своего борща. — ответил Лаечко.

— Борщ — важная тема, особенно если тебя дома кто-то с работы ждёт, — пожал плечами Дима.

— Ну и что ты решил? — спросил меня старший.

— Решил жить по совести. — произнёс я, немного подумав.

— Я бы мозги ей пролюбил-бы и ещё бы месяца два встречался. — резюмировал старший. — А ты, Дим?

— А я женат и во грехе не живу. — ответил водитель, улыбаясь.

— А, ну да, точно, во грехе. — посмеялся Лаечко, и они с водителем посмотрели на меня, ожидая моей реакции.

— Что? — спросил я.

— А, ты же у нас контуженный?.. — тоже вспомнил Лаечко. — Помнишь, ты рассказывал, что на ВВК к тебе психиатр докопалась: «почему ты живёшь во грехе?»

— Не, не помню. — ответил я.

— Ну зато у твоей амнезии много плюсов: ты «Игру престолов» можешь пересмотреть, «Рика и Морти», «Во все тяжкие»… — начал перечислять Дима.

Я ничего не ответил, мне бы с современной историей России разобраться и как-то взять за жопу Зубчихина, без пяти минут мэра. Выглянув в окно, я снова заметил очередной предвыборный билборд с ним. Улыбающееся лицо хорошо одетого мужчины с белыми зубами, словно их только что покрасили краской, избирающегося от партии «Альтернатива». Вряд ли это по силам младшему сержанту полиции, по крайней мере тому, кто меры в женщинах и пиве не знает и не хочет знать.

Время шло, и уже было больше девяти вечера, а мы всё колесили и колесили по сдвоенному квадрату патрулирования. И тут заговорил Курган:

— Казанка, поступил вызов через 02, говорят, на Лыткина, 2, между этажами спит человек.

— А что с ним? — спросил дежурный ОВО.

— У него на спине написано «Росгвардия».

Глава 14

Картонка

— 305-тый, Казанке, — вызвали нас.

— Проехать посмотреть? — догадался Лаечко.

— Только аккуратно. И позвони мне сейчас, — распорядился дежурный ОВО.

— Да? — произнёс Лаечко, когда набрал дежурного, поставив телефон на громкую связь.

— Сейчас проедешь, действуй как на тревожной кнопке. Третий у тебя без оружия, оставь его на рации, сам с водителем вверх, — инструктировал нас капитан Мельников.

— Да он уснул там просто, зумеры совсем службу нести не могут, — попытался сбросить градус тревоги наш старший.

— Я тебе говорю, действуй как по нажатию тревожной кнопки. Туда Гусев выдвинулся.

Повисло секундное молчание.

— Понял, — вздохнул Лаечко и повесил трубку.

— Что там? — спросил у него Дима.

— Гусев… — проговорил старший, словно это всё объясняло. — Экипаж, слушай мою команду: экипироваться. Во время прибытия Слава на рации, мы с тобой, Дима, прикрывая друг друга, заходим в подъезд.

— Как работаем? — уточнил Дима.

— Как на учениях… — прозвенел металл в голосе Лаечко.

Подъезжая к объекту, я подал Лаечко каску и броню. Потом тот дождался сигнала от водителя и, придержав руль на прямой дороге, дал Диме экипироваться тоже. Последним оделся я.

Двор квартиры на Лыткина, 2, встретил нас заставленными машинами, и это вызывало у меня контраст с 90-тыми, когда дворы были пустынны и машины хранили в гаражах, опасаясь краж и бытовых хулиганств с имуществом. Кто бы ни был нынешний президент, пока что я видел от его управления страной только плюсы. Машины иностранные повсюду — это означает, что люди стали жить лучше. С другой стороны, гаражей нигде нет, кроме стационарных, хотя они и не нужны особо, ведь у всех сигнализации.

— Управленческой машины не видно, — выдохнул Дима.

— Это ещё ничего не значит. Ставь полубоком, блокируй проезд. Ты первым номером идёшь в подъезд, я вторым, расстояние десять метров.

— Мои какие действия? — спросил я.

— Быть на рации, делать вид, что прячешься за машиной, держать связь со мной и с отделом.

Сказано — сделано. Наша машина встала полубоком, проехав в арочку, так чтобы я видел и арку, и подъезд. И, выйдя из салона, я встал на место старшего, взяв тангенту рации, вытащив её из машины. Подъезд располагался совсем близко к нам. Юридически перед нами было два разных адреса, но советские строители построили так, что казалось, что это один дом изогнулся зигзагом.

Старший и водитель высыпали из авто. Водитель тут же побежал к стене дома и встал под окнами, а Лаечко быстро отошёл в сторону детской площадки, присев за машинами. У обоих оружие было приведено в состояние боевой готовности.

— 305-тый, Казанке? Где доклад о прибытии, вижу, что по геолокации вы на месте⁈ — прокричала рация.

— Казанка, триста пятому? На место прибыли, заняли позицию, разрешите досмотр места? — произнёс я.

— Я за этим вас туда и послал. Карточка объекта: Лыткина, 2, первый подъезд, четвёртый этаж, квартира 9. Сразу после арки, к дому прилегает торцом другой дом, стоящий углом по улице Нахимова. Окна выходят во двор.

— Принял, — ответил я.

Лаечко, пригнувшись за припаркованной иномаркой, резко высунул голову и, едва заметно махнув рукой в сторону подъезда, дал сигнал водителю. Дима, будто пружина, сорвался с места и в два прыжка достиг подъездной двери. Сам Лаечко тут же занял импровизированную огневую позицию за машиной, вскинув АКС-74У и словно целясь в закрытую дверь. Его поза была собранной и готовой к немедленным действиям.

Вся эта странная суета разворачивалась на фоне яркой, хотя и потрёпанной детской площадки. Прямо напротив, на вытоптанном газоне, стоял белый бетонный слонёнок — явно чья-то самоделка, с наивно прорисованными глазами и одним отбитым бивнем. Рядом скрипели старые качели, под радужным грибком копошились в песочнице малыши, а по разноцветным горкам и лабиринтам из дерева носилась ватага детей постарше. Вскоре они остановились и с любопытством наблюдали за необычными телодвижениями взрослых дядь в пятнистой форме.