Патруль - Макс Гудвин

class="p1">И вот, показывая Лаечко пальцы 3−2–1, Дима, прижавшись спиной к стене, набрал на панели домофона номер. Раздался короткий гудок.

— Слушаю? — прозвучал из динамика женский голос.

— Откройте, это курьер, я к соседям выше, у них домофон не работает, — бойко, почти раздражённо ответил Дима.

Дверь громко пискнула. Дима, не открывая её на себя полностью, резко дёрнул ручку, оставаясь за бетонным косяком.

И в этот миг Лаечко крикнул, и в его голосе было столько торжествующей ярости, что дети на площадке замерли:

— Не с места, буду стрелять! Офицер, ко мне! Остальные на месте!

А я увидел, как в проёме распахнутой двери возникла высокая и крепкая фигура целого майора. Его прямоугольное лицо выражало холодную уверенность. А за его спиной стояли двое гражданских. Один из них был в бронежилете и каске Росгвардии — тот самый стажёр Бахматский, оставленный тут экипажем десятки.

Майор неспешной, уверенной походкой направился к Лаечко. Его лицо оставалось непроницаемым хотя в него и целились из АК.

— Представьтесь, — холодно потребовал он, останавливаясь в паре шагов от старшего.

— Старший сержант полиции Лаечко, — а ствол автомата продолжал удерживать в готовом к стрельбе положении. — Хотя лично вас знаю, товарищ майор… Прошу предъявить служебное удостоверение и озвучить цель вашего визита.

Уголок губы майора дрогнул в подобии улыбки. Он неспешно достал из внутреннего кармана ксиву в чёрной обложке и раскрыл её в нескольких метрах от Лаечко.

— Майор полиции Гусев. Цель — проверка несения службы на охраняемых объектах.

— Назовите пароль?

— Волчанск, — выдохнул Гусев. — Ответ?

— Вологда, — произнёс Лаечко.

Затем старший повернул голову в мою сторону, произнеся:

— 305-тый, 307-му. Свяжись с «Казанкой».

— Принято, — отозвался я, хотя стоял буквально в двух метрах от них.

Я поднёс тангенту к губам.

— «Казанка», 305-тому, приём.

— 305-й, слушаю тебя, — почти сразу ответил дежурный.

— На объекте Лыткина, 2 находится проверяющий.

— Понял. Есть замечания? — послышался в ответ спокойный голос Мельникова.

Я перевёл взгляд на Лаечко.

— Старший, «Казанка» спрашивает, есть ли замечания? — спросил я его.

— Хорош играться в радиопереговоры! — повысил голос майор, обращаясь ко мне. — Отвечай, что замечаний по вашей конкретно службе нет и давайте журнал! А дежурного я вашего сейчас в бледный вид сам приведу!

Я посмотрел на Лаечко. Тот, не меняя выражения лица, коротко кивнул, опуская автомат, поставив его на предохранитель.

— «Казанка», замечаний по нам нет, — дублировал я в рацию.

— Принято, — откликнулся дежурный.

Майор Гусев хмыкнул. Его взгляд скользнул по Лаечко, потом по Диме, замершему у подъезда, и наконец остановился на мне.

— Слаженно работаете. Молодцы. Продолжайте нести службу, — сдавленно произнёс он. — И кретину этому кофе купите, чтоб не спал на посту!

— А что с ним? — уточнил Лаечко, смотря на стажёра, и подал проверяющему журнал.

— К нему проверяющий из управления поднимается, а он спит, носом в стенку уткнулся и спит на картонке, еще же даже не ночь! — майор повернулся к стажёру. — Еще раз увижу, я тебе свисток в нижнее отверстие вставлю, чтоб не спалось!

После проверяющий что-то написал в нашем журнале и, закрыв, передал обратно Лаечко. Тот второй в гражданке оказался его водителем и поспешил к машине, которую как раз мы заблокировали. Дима перепарковался и Майор отъехал от объекта, даже не смотря на нас.

— Что теперь будет? — подал голос стажёр не отходя от входной двери в подъезд.

— Ну, в отдел тебе уже нельзя, — задумчиво произнёс старший. — Газ есть?

— Есть. — выдал Бахматский.

— Предлагаю тебе из него и застрелиться. Поехали, парни, — выдал Лаечко и повалился на сидение авто.

— Да всё нормально будет, — махнул рукой Дима стажёру. — Ты главное больше не засыпай, а то и правда свисток с зад вставят.

Отъезжая, старший доложил по рации, что снимается с адреса, и спросил у Димы:

— Ты зачем ему сказал, что всё нормально? Его же завтра распнут, и Мухаматдиева, и Мельникова, и всех с десятки, хотя они не причём тут.

— Чтоб в СОЧ не бросился, а то будем дурака искать по району. Его и спецсредства, — парировал Дима.

— Точно. Прости, Слав, но я вынужден доложить, — вспомнил что-то Лаечко.

— За что «прости»? — не понял я.

— Сейчас я позвоню Мухаматдиеву, и он этого долбача снимет, и тебя на его место поставит. Но если не доложу, завтра нас всех тоже дрюкнут.

— Ну, не всех, а только тебя, — улыбнулся Дима.

— Э! Мы экипаж машины боевой! А прикрывать очко товарища — важная часть работы! Или вы хотите, чтобы я на следующую смену ехал и свистел снизу? Потому как Мухаматдиев и Потапов мне в зад тоже вставят то, что Гусев хотел Бахматскому.

— Ну тогда я не еду никуда, — вздохнул Дима.

— А я, походу, броню не снимаю? — догадался я.

— Вы ж мои гении! — саркастически похвалил нас Лаечко. — Включить на громкую, сейчас командир будет матом ругаться?

— В пень его маты, еще сутки работать! — запротестовал Дима.

— Ну тогда слушайте, — и старший набрал командира на громкой.

Монолог на услышанное взводным звучал примерно так, если всю нецензурщину заменить цензурщиной с блинами и завуалированными медицинскими диагнозами:

— Кто, блин, уснул? Как, блин, уснул? Я, блин, худею! Он чё, блин, умалишённый? Стойте, блин, там! Я, блин, щас буду! Третьего вместо этого имбецила выставляй! Конечно, в броне! Дебил, с-сука, капец, блин.

Не прошло и десяти минут, как Мухаматдиев подъехал. Его «десятка» чётко припарковалась рядом, и он вышел собранный и тяжёлый, как и его настроение. Лицо выражало суровую, профессиональную досаду. Видимо прапорщик, как и положено прапорщикам перематерился вовремя пути сюда.

Его взгляд скользнул по нам, и он кивнул Лаечко — мол, я в курсе, вы молодцы. Потом его глаза нашли меня.

— Боец, ко мне, — его голос был твёрдым. — Объект теперь твой. Заступай как только я вернусь. Постойшь, пока не сменим.

Он шёл к домофону, набрав случайную квартиру.

— Кто там? — раздался голос.

— Росгвардия. Откройте, — сказал он, и в его тоне была такая уверенность, что дверь тут же открыли.

Через минуту он вернулся, ведя за собой стажёра Бахматского. Тот шёл, потупив взгляд. Взводный усадил его в свою машину, закрыл дверь.

Подойдя к Лаечко, Мухаматдиев протянул руку.

— Журнал.

И получив бортовую книгу, он нашёл запись Гусева. Увидев что «замечаний нет», он едва заметно кивнул, будто поставил мысленную галочку. Закрыв журнал, вернул его Лаечко.

— Пацаны, — сказал он, и в его голосе впервые появилась усталость. — Пока в районе будьте. Десятка встала. Если так пойдёт и дальше, мне самому за снятиями ездить придётся.

— Чё со