Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Тут в поле зрения появилась майтера Мята. В развевающемся по ветру облачении, верхом на громадном, скачущем галопом жеребце белой масти, она казалась не больше ребенка лет десяти. Осадив коня, она повелительно взмахнула рукой. Очевидно, ее новообретенный голос, глас серебряной боевой трубы, заиграл сигнал к отступлению, однако слов Шелк разобрать не сумел. Из вскинутой над головою руки майтеры Мяты устремилась на волю ужасающая дизъюнкция, клинок азота, и зубцы башни разлетелись вдребезги, брызнув во все стороны осколками камня.

– Еще один вид, – безмятежно объявил смотритель.

Казалось, теперь Шелк смотрит на толпу у дверей с какого-то возвышения в пятнадцати, а может, и двадцати кубитах над мостовой. Некоторые из мятежников, развернувшись, пустились бежать, остальные с прежней яростью продолжили атаковать железо и камень Аламбреры. Взмокшие силачи, орудовавшие тараном, перевели дух, изготовились к новому удару, но один из них рухнул наземь еще до того, как они устремились вперед. Лицо упавшего превратилось в жуткую алую с белым кашу.

– Довольно, – пробормотал Шелк.

В стекле вновь появилось лицо смотрителя.

– Полагаю, сударь, мы, не рискуя ошибиться, можем считать, что Аламбрера еще не сдалась. И, позволю себе заметить, на мой взгляд, вряд ли капитулирует до прибытия подкреплений, сударь.

– То есть подкрепления уже в пути?

– Да, сударь. Первый батальон Второй бригады городской стражи и три роты солдат.

Смотритель ненадолго умолк.

– В данный момент, сударь, отыскать их не удается, однако не столь уж давно они двигались по улице Пивоваров. Не угодно ли взглянуть?

– Не стоит, мне пора идти.

С этим Шелк развернулся к двери, но тут же остановился и оглянулся назад.

– Как тебе удалось… выходит, где-то напротив, высоко на стене здания по ту сторону Решетчатой улицы, имеется глаз? И еще один глаз – над дверьми Аламбреры?

– В точности так, сударь.

– Должно быть, ты прекрасно знаком с нашей киновией. Какую из комнат занимает майтера Мрамор?

– Гораздо хуже, чем ты можешь предполагать, сударь. Других стекол в этой киновии, как я тебе, сударь, уже сообщил, не имеется, и глаз, кроме моих, тоже. Однако, исходя из некоторых замечаний моей хозяйки, я, сударь, рискну утверждать, что тебе нужна вторая дверь слева.

– Хозяйкой ты называешь майтеру Розу? Где она?

– Да, сударь. Моя хозяйка, покинув сию юдоль невзгод и печалей, отправилась в пределы куда более благодатные, сударь. Иными словами, в Майнфрейм. Короче выражаясь, моя хозяйка, присоединилась к сонму бессмертных богов.

– Так, значит, она умерла?

– Точно так, сударь. Что же до местопребывания ее останков, полагаю, ныне они несколько разрознены. Взгляни, сударь. Это все, чем я могу помочь.

Лицо смотрителя снова исчезло из виду, и в стекле появилось изображение Солнечной улицы: алтарь (с которого рискованно, угрожая соскользнуть, свисал обгорелый труп Мускуса), а чуть позади него – обнаженное металлическое тело майтеры Мрамор, распростертое подле гроба из крашеной черным сосны.

– Выходит, все это было прощанием с нею, – пробормотал Шелк себе под нос. – Последним жертвоприношением майтеры Розы… а я так ничего и не понял…

– Да, сударь, боюсь, все это было прощанием с нею, – вздохнув, подтвердил смотритель. – Я, сударь, служил ей сорок три года, восемь месяцев и пять дней. Не угодно ли тебе взглянуть на ее прижизненный образ, сударь? Или же на последнюю сцену из тех, что я имел удовольствие ей демонстрировать? В порядке этакого неуставного поминания? Осмелюсь предположить, сие может если не утешить, то хоть смягчить твою очевидную скорбь, сударь.

В ответ Шелк отрицательно покачал головой, но тут же спохватился:

– А не внушил ли тебе этой мысли кто-либо из богов, сын мой? Возможно, Иносущий?

– Насколько я могу судить, нет, сударь.

– В минувшую фэалицу мне довелось познакомиться с весьма общительным, услужливым смотрителем, – пояснил Шелк. – К примеру, он помог мне отыскать оружие хозяйки, чего смотрителям – хотя это пришло мне в голову лишь задним числом – обычно делать не полагается. Несколько позже я пришел к заключению, что приказ оказать мне помощь он получил от одной из богинь. От Киприды.

– Немалая честь для всех нас, сударь.

– Он в этом, разумеется, не признался: ведь ему было велено молчать. Покажи мне ту сцену… последнее, что видела при жизни твоя хозяйка.

Смотритель исчез. На сей раз стекло от края до края заполнила лазурная зыбь, водный простор, тянущийся до самого горизонта. Под хмурым небом среди волн, в некотором отдалении, виднелась небольшая рыбацкая лодка, идущая круто к ветру. На рее (тут Шелк придвинулся ближе) хлопала крыльями черная птица, а рядом с рулевым стояла рослая, нагая или почти обнаженная девушка. Взмаху ее левой руки сопутствовала неяркая кроваво-алая вспышка.

Шелк машинально потер щеку кончиком пальца.

– А можешь ли ты повторить приказание майтеры Розы, побудившее тебя показать ей все это?

– Разумеется, сударь. Приказ ее гласил: «Давай-ка посмотрим, что поделывает та шлюха, навязанная на наши головы Шелком». Прошу, о чем просил и хозяйку, простить меня за столь мелкий масштаб, сударь. Возможности показать названную особу с более близкой точки мне не представилось, а фокусное расстояние стекла, посредством которого я наблюдал ее, увы, не беспредельно.

Услышав приближающиеся шаги Шелка, майтера Мрамор отвернулась от Окна и, как сумела, прикрыла наготу новенькими руками. Старательно отводя взгляд в сторону, Шелк подал ей облачение, снятое с гвоздя в стене ее спальни и лишь после заговорил:

– Неважно все это, майтера. Поверь, неважно.

– Понимаю, патера, и все-таки… все-таки… готово, надела.

Шелк, повернувшись к ней, подал ей руку.

– Встать можешь?

– Не знаю, патера. Как раз… как раз перед твоим возвращением собиралась попробовать. А где же все?

Стиснувшие ладонь Шелка пальцы оказались много жестче, тверже человеческой плоти. Тянуть пришлось изо всех сил, разбередив полузажившие раны, оставленные клювом белоглавого.

Довольно уверенно встав, майтера Мрамор немедля принялась отряхивать от пыли длинную черную юбку.

– Благодарю, патера, – пробормотала она. – Неужели тебе пришлось… Благодарю, благодарю тебя от всего сердца.

Шелк перевел дух.

– Боюсь, ты считаешь, что я нарушил приличия… но тут следует объяснить: войти в киновию, дабы принести тебе облачение, позволил мне сам Его Высокомудрие Пролокутор. Да-да, Его Высокомудрие здесь – полагаю, в обители.

Покончив с объяснениями, Шелк сделал паузу, подождал ответа, однако майтера Мрамор не проронила ни слова.

– Пожалуй, тебе не стоит оставаться под солнцем.

Майтера Мрамор тяжко оперлась на его локоть, и Шелк повел ее под арку калитки, в сад, к привычной скамье под сенью увитой виноградом беседки.

– Я должна тебе кое о чем рассказать, – непривычным, не слишком похожим на собственный голосом заговорила она. – Признаться в том, в чем должна была признаться давным-давно.

– Да, – кивнул Шелк, – мне тоже следовало давным-давно кое-что рассказать тебе, майтера, и, кроме того, я должен сообщить тебе нечто новое… только, будь добра, позволь мне начать первым. Думаю, так будет лучше.

Казалось, майтера Мрамор его не слышит.

– Некогда я родила дитя, патера. Мальчика, сына. Случилось это… о, очень, очень давно.

– То есть