Переезд - Тим Волков

заскочил какой-то парень в широкой кепке и наставил на доктора револьвер! Точно такой же типаж возник и на другой подножке… Даже, более того, совсем обнаглев, забрался в шоферский отсек. Ухмыльнулся, покачивая маузером:

— Ну, давай, барин, выгружайся!

За спиной вдруг гулко прозвучали выстрелы. Два. Один за другим, почти сразу.

Выронив маузер, бандит закричал и, хватившись за плечо, выскочил из машины. Второго давно уже словно сдуло ветром!

— Ох Иван Палыч! — донеслось из пассажирского салона. — Ты больше так не гони!

— Иванов! — обернувшись, радостно выпалил доктор. — Ты… ты как здесь?

— Тебе поджидал! Да вот, задремал малость, — чекист ухмыльнулся. — Иван Палыч, родненький! Снова дело к тебе. Помнишь тот дом на Большой Никитской? В квартире уже тебя знают — откроют.

— Неужели…

— Да! Он пришел! Пора брать. А в ЧеКа, сам понимаешь, телефонировать — только время зря терять. Врагов там слишком уж много!

Доходный дом на Большой Никитской улице. Покачивающийся на ветру фонарь. Гулкая парадная с широкой лестницей и перилами в стиле ар-нуво.

Подойдя к двери, доктор покрутил ручку звонка. На удивление, все работало. Впрочем, чего удивляться? Во многих домах уже давно были образованы жилтоварищества, жильцы брали управление в свои руки.

— Кто там? — донесся из-за двери скрипучий старческий голос.

— Я — товарищ Петров из наркомздрава! По поводу эпидемии тифа.

Пару секунд кто-то разглядывал визитеров в глазок, потом дверь открылась:

— А! Я вас помню, — радостно закивала старушка «божий одуванчик». — Прививки будете делать?

— Для начала смывы на кухне возьмем. Вот, с ассистентом… — кивая, доктор искренне подивился непробиваемой невозмутимости своего спутника.

По проводу «ассистента» Иванов и бровью не повел, и, войдя, строго предупредил бабулю:

— Вы, гражданочка, пока уйдите. Дело опасное! Могу быть выбросы. Микробы!

— Господи, Господи! — мелко перекрестясь, старушка скрылась в коридорной полутьме.

— Это кто это там, — спросили из дальней комнаты.

— Из наркомздрава!

— А-а-а… Вот ведь работка — на ночь глядя, бдят. Понимаю — микробы!

— Все правильно, товарищ! Всем бы так понимать.

Приложив палец к губам, Валдис дождался тишины и прошептал:

— Иван Палыч! Сиди на кухне и не вмешивайся. Не дай Бог…

— Нет уж, дудки! — обиделся доктор. — Я лучше тут, в коридорчике, постою.

— Ну, как знаешь!

Подойдя к двери комнаты Печатника, чекист осторожно постучал:

— Александр Иваныч! Соседушка, спичек не будет? А то нечем примус разжечь.

Никто не отозвался. А вот дверь медленно отворилась, словно сама собой…

Иванов медленно, с опаской, вошел… А за ним, чуть выждав, и доктор…

Тьма! Впрочем, не такая уж и полная — сквозь пыльные едва зашторенные окна в комнату проникал тусклый свет уличного фонаря.

— Похоже, никого… — прошептал Валдис.

Послышался металлический щелчок, словно бы кто-то взводил курок револьвера!

Глава 14

Доктор дернулся.

— Ну, Иван Палыч! — в полутьме вдруг прозвучал знакомый насмешливый голос. — Вечно от тебя карболкой разит!

Вышедший из-за шторы мужчина повернулся к окну.

— Гробовский! — ахнул доктор.

— Алексей Николаич, ты как здесь?

— Да! — Иванов тоже внес свою лепту. — Коллега! Мы ведь вас только через неделю ждали!

— Понятно, — усевшись на диван, Гробовский принялся разряжать наган. — Напугал всех и запутал. Ничего! Скоро все распутаем. А пока… Может, грамм по сто? Так сказать, за встречу!

Отказываться не стали — к тому же нужно было столько обсудить.

* * *

Кабинет Николая Александровича Семашко поражал своим аскетизмом. Никаких лишних предметов, лишь громадный стол с бумагами, стопка книг на полу, да карта Советской России на стене, испещренная значками госпиталей и эпидемиологических очагов. Сам нарком, несмотря на ранний час, уже излучал привычную энергию. Увидев Ивана Павловича, он отложил папку и широко улыбнулся, жестом приглашая сесть.

— Иван Павлович! Здорово, что зашел.

— Так сами же позвали.

Времени у доктора совсем не хватало — все нужно было успеть, и везде он был нужен. Но отказать самому Семашко он конечно же не мог. Вот, пришел.

— Верно, позвал. Чаю будешь? У меня хороший есть. Нет? Ну как знаешь. Да ты присаживайся. Как успехи? Хотя, что я спрашиваю! — он сам себе перебил, с наслаждением потягиваясь в кресле. — Мне уже доложили. Из пятнадцати безнадежных септических случаев, которых вы курировали с применением вашего пенициллина, одиннадцать пациентов выписаны, трое — на стадии выздоровления, и лишь один… увы. Но и тот в агонии уже доставлен был в больницу. Процент выздоровления, о котором мы с вами и мечтать не могли полгода назад!

Иван Павлович кивнул, сдержанно улыбаясь. Радость от успеха была, но ее оттеняла усталость и понимание что за этими цифрами стояло — колоссальный объем работы, который проделывался вручную, буквально по граммам. В лаборатории уже трудилось, помимо него, еще пять лаборантов — день и ночь.

— Да, Николай Александрович, результаты обнадеживают. Препарат работает против стафилококков, стрептококков, возбудителей газовой гангрены. Но проблема в объеме. Лаборатория Московского госпиталя — это капля в море. Даже на весь госпиталь…

— … не хватает, я знаю! — снова перебил его Семашко, постучав пальцами по столу. — Именно об этом я и хочу с вами поговорить. Ваши успехи, Иван Павлович, — это конечно же научная сенсация. Но не только. Еще это — стратегический прорыв. Вы понимаете, что это значит для страны? Для Красной Армии? Да чего ты застеснялся? Я ведь правду говорю, чего тут стесняться. Раненый боец, который сегодня умирает в полевом госпитале от заражения, завтра будет возвращен в строй! Буквально через две недели! Мы сможем проводить сложнейшие операции, не опасаясь послеоперационных осложнений! Это спасет десятки, сотни тысяч жизней!

Он встал и начал расхаживать по кабинету, его глаза горели.

— Я ведь тоже врач, и кому как не мне понимать перспективы твоего препарата. Но… — он сделал паузу. — Лабораторные партии — это кустарщина. Пусть и гениальная. Стране нужны не граммы, а килограммы. Центнеры! Понимаешь? Лекарство нужно людям, шахтерам, красноармейцам в каждой медсанчасти!

Иван Павлович слушал, и у него защемило сердце. Он чувствовал, к чему все идет. Его тихая лабораторная работа, его убежище, где он мог сосредоточиться на науке, заканчивалась.

— Я все понимаю, Николай Александрович, — тихо сказал он. — Но промышленное производство… это совсем иная задача. Нужны реакторы, центрифуги, стерильные цеха, квалифицированные технологи…

— И все это у нас есть! — Семашко остановился перед ним. — Вернее, будет. Мы проводим национализацию и перепрофилирование. И один завод идеально подходит для ваших задач.

Он подошел к карте и ткнул пальцем в точку где-то в Подмосковье.

— Бывший химический завод «Прогресс» в Люберцах. Немцы его строили, оборудование — первоклассное. Производство анилиновых красителей, что нам и на руку — есть опыт