Чернокнижник из детдома - Сергей Александрович Богдашов

— Очень похож, — признал Светлов, — Дорогая — это же он?

— Там царапина должна быть около замка, — жеманно поджала губы Людмила Викторовна, — Ты же помнишь…

— Есть царапина! Это наш браслет!

— Тогда разрешите, — я поднял со стола пачку денег и бросил её в полиэтиленовый пакет, из тех, что предназначены для тех порций, которые посетители хотят забрать с собой, — Претензий ко мне нет? — переспросил я ещё раз, поднимаясь с места.

— Не торопитесь, — попробовал остановить меня Светлов, но я уже сделал пару шагов к перилам, и сбросил пакет вниз.

Там его Серёга поймал и побежал на выход, но даже если его поймают, не страшно. Пакет с настоящими деньгами уже у меня в пространственном кармане, а у Сергея его имитация, которую он скинет Саньку в ближайшем коридоре, а тот выкинет его в урну.

Оп-па — несколько секунд — и мы все чистые.

Каким бы ни был Раздрай великим, но за такие деньги ему беспредел в торговом центре устраивать нет резона.

Обхлопать нас ещё охранники могут, а уже тащить куда-то — нет.

Первым сообразил Светлов.

— Красиво! Мои аплодисменты! И я без претензий. Не хотите со мной дальше поработать? — изобразил Светлов аплодисменты, — Уверяю вас — сегодняшние деньги покажутся вам копейками!

— Телефончик оставьте. Я подумаю, — нашёлся я, выразительно глянув на Людмилу Викторовну, и она поняла меня правильно, — А я вам свой дам.

Вот теперь я почти не сомневаюсь, что двадцать тысяч она мне в зубах принесёт, и ещё будет хвостиком вилять, чтобы я их взял.

Деньги, добытые в операции «Светлова», стали не просто стартовым капиталом, а первым практическим уроком в моей новой жизни. Уроком, который показал, что мои старые навыки — планирование, анализ, манипуляция и хладнокровие — здесь столь же ценны, как и в мире Империи Девяти Звезд.

Но одного урока было мало. Мне предстояла куда более сложная и масштабная учеба.

Первым делом я разделил сумму. Двадцать тысяч, как и обещал, ушли в приют. Мы с парнями устроили небольшой праздник: купили нормальной еды, а парням — те самые берцы, от которых у него загорелись глаза. Остальные восемьдесят я мысленно назвал «Фондом освоения Пробоев», но двадцать из них ещё пока недополучены.

И началась моя академия выживания:

Урок первый: Материальный мир.

Я отправился на городской рынок, царство старого железа и выживших из ума энтузиастов. Моим гидом стал Санчес с Василием, нашедшие общий язык с местными «кулибиными». Здесь я, вместе с ними, постигал азы «ламповой» эстетики.

— Вот этот паяльник, босс, — тыкал пальцем Санько в громадный, похожий на кузнечный молоток прибор. — Он древний, как мамонт, но ему кабель любой толщины по барабану. И транзисторы вот эти, советские. Их в танках ставили. Хоть дубась по ним, не убиваемые.

Я слушал, запоминал термины, ощупывал тяжелые, простые механизмы. Это был антипод изящным магическим артефактам моего мира, но в своей грубой надежности они были прекрасны. Я купил тот паяльник, набор инструментов и ящик старых радиодеталей «на разбор». Мне не нужно было паять схемы, мне нужно было понять их душу, их сопротивление хаосу Пробоя.

Урок второй: Теория Пробоев.

Информация — это оружие. Я стал завсегдатаем городской библиотеки и задворков интернета, где обитали такие же маргиналы от науки, «бомбилы» и конспирологи. Я выискивал любые упоминания о Пробоях, копировал или запоминал заметки из газет, записывал байки.

Из этих обрывков складывалась картина.

Пробои возникают спонтанно, чаще всего в безлюдных местах. Их физика была противоестественной: искажалось пространство, время, законы физики. Армия классифицировала их по типам: «Болота» с туманом и тварями, выпрыгивающими из жидкой грязи, «Пещеры», с кристаллическими образованиями, крысами, пауками, Тварями в инвизе, и звуковыми галлюцинациями, «Пустоши», с выжженной землей и невыносимой жарой, где вся живность, в основном, пряталась под землю.

Я завел толстую тетрадь и начал вести свои записи. Но моя классификация была иной. Я зарисовывал символы, которые, как мне казалось, угадывались в описаниях искажений. Я искал основы, магические узоры в хаосе. Для солдата Пробой — это дыра, из которой лезут монстры. Для меня — это сложный, умирающий или рождающийся заклинательный контур в другой мир.

Урок третий: Магия в мире без магии.

Сидеть и медитировать, надеясь на естественный приток силы, было бессмысленно. Мне нужен был усилитель. Антенна. И я создал Резонатор.

Я не пытался «выпить океан», а подносил к нему, образно говоря, чайную ложку. Я садился в углу, вытаскивал «открытку» и сосредотачивался на самом факте подключения — на том самом потоке, что тёк через это устройство.

Я не мог черпать эту силу напрямую. Но я уже научился её трансформировать.

Урок четвертый: Физподготовка.

Тело реципиента было хилым. По моим меркам. Дни в больнице и детдоме не сильно прибавили ему здоровья. Я начал с банального: бег по утрам, отжимания, подтягивания на старом турнике во дворе. Прокачка тела магией. Это было скучно, мучительно, но необходимо. Никакая магия меня не спасёт, если вдруг начнут задыхаться легкие после километровой попытки удрать от того же болотного слизня.

Светлов уже пару раз мне позвонил с новыми «предложениями». Я вежливо отнекивался. Эта история принесла мне стартовый капитал и ценный опыт, но связываться с криминальным авторитетом дальше было самоубийственно. Моей целью были Пробои, а не разборки на районе.

Через три дня Людмила Викторовна, бледная, но улыбчивая, принесла обещанные двадцать тысяч. Я взял деньги и бросил в карман куртки с таким видом, будто это мелочь.

— Передайте мужу, что я пока занят, — сказал я, глядя ей прямо в глаза. — Но если ему потребуется помощь в деле… тоньше его текущих, пусть звонит. С криминальным быдлом и пушечным мясом у него и своих возможностей хватает.

Она кивнула, поняв всё превосходно. Я дал ей понять, что нахожусь на ступеньку выше обычного вымогателя. Я был специалистом.

Прошла неделя. Две. Мой «Фонд» таял, превращаясь в стопки книг, схем, инструментов и простенькую, но прочную экипировку. Я еще не был готов к походу в настоящий Пробой. Но я уже перестал быть беспомощным потенциальным пациентом психушки.

Так бы подумал про меня любой, лишь только узнав, что я собираюсь посещать Пробои в одиночку.

А я собираюсь…

* * *

— Тамарик, привет! Как дела? — как обычно постучав, и подождав секунд десять, завалился я в девчоночью комнату.

В