Чернокнижник из детдома - Сергей Александрович Богдашов

* * *

С вопросом девчонок я решил разобраться при помощи Ирины, Тамариной соседки. Нужно было внести ясность и понять, что происходит. Отчего не с Томой? Так она девочка домашняя, во многом ещё наивная, а вот Ирка — та, похоже, Крым и Рым прошла. Чересчур смелая и продвинутая в плане отношений, как мне показалось.

Ирку я поймал, когда она возвращалась с ужина в компании уже почти знакомых мне сестёр-блондинок. Вот только я не понял, отчего, когда я Ирину пальцем поманил, те глазки потупили и кислые моськи состроили.

— Я тута, — ни секунды не раздумывая, подскочила ко мне Томина соседка, призывно заглядывая в глаза.

— Пошли на лестницу, поговорить надо, — кивнул я в сторону пожарного выхода.

— Там неудобно. Я получше место знаю. Показать?

— Мне действительно только поговорить! — чуть было не вспылил я от её игр.

— А-а… ну, пойдём, — разочарованно пожала она плечами.

— Давай, рассказывай. Что за цирк вы устроили? — спросил я, когда мы поднялись на половину пролёта к окну.

— Какой цирк? Я за свои слова отвечаю. Хочешь, так хоть прямо сейчас и здесь, — легко вспрыгнув, уселась Ирка на подоконник.

— Так, тормози. Мне от тебя ничего не нужно. Всего лишь хочу понять, что вы там себе придумали, когда я к Тамаре приходил?

— Так я и эти две блонды под твою руку пошли. Мы теперь твои.

— И что дальше?

— А хрен теперь старшачкам, а не командовать! Теперь пусть к тебе идут и договариваются, — торжествующе выставила она средний палец, — Но ты же нас в бани не пошлёшь? — вдруг поменялась Ирка в лице.

— Чего-о-о…

— А то ты не знаешь, как девки из детдома деньги зарабатывают?

— Представь себе, не знаю.

— Говорят, раньше они на улице стояли, а потом армянин с азербайджанцем две бани недалеко от нас открыли. Теперь старшачки туда частенько по вечерам бегают, некоторые, так как на работу. Им иногда молодняк заказывают, а я не хочу. Но попробуй с ними поспорь. Ты же видел ту кобылу здоровую. Отлупцует так, что мало не покажется. Зато теперь пусть она к тебе идёт. Мы под тобой ходим. Пальцем нас не тронет, сучка оборзевшая, без твоего ведома! И Катьку ты вовремя под себя принял. Слышала, собирались её старшачки кому-то в бане продать. Выбирали, кто из клиентов за неё больше даст. Теперь обломаются.

Знаете, отчего у крокодила глаза красные? Это, чтоб ему было проще в помидорах прятаться.

Так вот сейчас я — крокодил! Насчёт зелёной кожи не уверен, а то, что глаза кровью налились, так прямо чувствую.

— Пошли, — довольно резко сдёрнул я Ирину с подоконника, удержав в последний момент от падения, — Покажешь мне их.

— Не, я не пойду. Давай ты сам, — побледнела Ирка с лица, — Ты к ним сразу в правую комнату заходи, не ошибёшься. В левой так себе девчата живут. Ходят по случаю, или когда денег в край надо, и они нас не трогают, а в правой — пробы не на ком ставить. Те на всё готовы, ради денег. Вон, меня с Томкой одна хотела на день рождения азербайджанцам продать. А их там двенадцать оказалось! Спасибо, ты вмешался.

— Интересно, откуда ты про такие подробности знаешь?

— Хи-хи. Так там заказ щедрый был, на первый взгляд. Вот старшачки и решили сами его отработать. Потом два дня встать не могли. А нам повезло. Если уж этим тяжело пришлось, нас бы с Томкой там попросту порвали, — этак бесстрастно донесла мне Ирина некоторые подробности детдомовской жизни, порой скрытые от посторонних глаз, — А девки потом вино три дня пили, ну и разболтали подробности, как это водится у нас, девочек.

Слова Ирины обрушились на меня, как удар магического молота. Всё встало на свои места. Их готовность «пойти под мою руку» была не прихотью и не глупостью. Это была отчаянная попытка найти защиту. Создать себе «крышу» в лице того, кто смог поставить на место местных авторитетов.

Я оставил перепуганную Ирину у дверей и пошел по коридору. Воздух вокруг меня сгустился, заряженный холодной яростью. Во мне проснулся не маг, не инженер, а некто более древний. Защитник своей цитадели. А этот детдом, со всеми его обитателями, против их воли стал моей цитаделью.

Я дошел до той самой комнаты. Дверь была приоткрыта, из-за нее доносился смех и запах дешевого табака. Я не постучал. Я просто вошел.

В комнате было четверо. Та самая «кобыла здоровая», которую я видел у Тамары в спальне, и еще три девушки. Они сидели на кроватях, разглядывая журнал. Одна, с синяком под глазом, курила у окна.

— А тебе чего? — первая подняла на меня глаза «кобыла».

Её звали, кажется, Светка. Взгляд у нее был тяжелый, оценивающий, привыкший смотреть на людей, как на товар.

Я молча осмотрел комнату. Глазами мага, ищущего следы порчи, и глазами солдата, оценивающего угрозы. Нищета, скрытая за кричащими плакатами на стенах. И грязь. Не физическая, а та, что проедает душу.

— Выходи, — тихо сказал я Светке. Так тихо, что в комнате наступила тишина. — Поговорим.

— О чем это мы с тобой будем говорить, пацан? — она усмехнулась, пытаясь скрыть страх, но встала.

Света была выше и шире меня в плечах.

Я вышел в коридор, она последовала за мной, с явной неохотой, но и с любопытством.

— Я теперь здесь главный, — остановившись, начал я, не повышая голоса. — Не только над пацанами. Над всеми.

— Это еще с какой стати? — ее усмешка стала злее, — Не все будут с этим согласны.

— С той стати, что ваша лавочка закрывается. С сегодняшнего дня никто никого никуда не «продает». Ни в бани, ни на дни рождения, ни по случаю. Хорошо поняла?

Она фыркнула: — Ты чего из себя возомнил? Это наш заработок. На косметику, на сладости, на нормальные шмотки, а не на это дерьмо казенное! Ты что ли будешь нам деньги давать?

— Заработаете, — холодно парировал я. — Будете брать заказы на уборку, на мелкий ремонт. Платить буду. Но то, чем вы занимаетесь — закончено.

— А нас не спросишь! — она сделала шаг ко мне, пытаясь подавить