Путь Акогаре. Том 3 - Александр Адамович

– Я же здесь не просто так!

В ответ он приподнялся и подошёл ко мне с дружественными объятиями и приглашением разделить с ним чашечку чая. Фудзивара обладал неторопливыми манерами и напоминал фарфоровую статуэтку аристократа из Киото – одним словом, образ у него фактурный.

– Мой ты милейший ученик, Вэньмин! – расплываясь в добродушной улыбке, Дзинпачи наклонился к мальчику, – Какого прелестного гостя нам привёл!

– ... – на лице китайца читалось: “Я же не специально...”, – Всё для вас, господин.

– Какими судьбами ты в здешних лесах, Рёко?

– Да вот, к Киото иду, – наблюдая за тем, с какой грацией Вэньмин подливал в наши пиалы чай, ответил я, – Мне нужен городской архив.

– Хм-м-м, – старик почесал подбородок, – Позволишь спросить зачем?

– Есть одно важное дельце...

– Понял, секрет.

– ... – улыбнулся, – А тебя что вывело за стены города?

– Желание выпить чаю, наблюдая за несокрушимостью замка Фусими.

– Ну, тут бы я поспорил...

– За несокрушимой красотой замка Фусими! – уточнил Дзинпачи, устремляя взгляд к Момояме, – За тебя, твердыня, – он уважительно приподнял пиалу.

Донёсся запах свежескошенной травы.

Вдалеке, по колени в рисовом поле, трудился старенький крестьянин; жваво взмахивая кусаригамой и напевая песню, что-то вроде: “О-ох, летом рис косится, О-ох, и хорош будет рис зимой”. Наверное, ему большего для счастья и не надо.

Кроме песни меня сразу привлёк мягкий аромат скошенной травы: от него даже чай ощущался совсем по другому – словно отвар заиграл нотками свежей росы.

Маття сложна в приготовлении – ещё за несколько недель до сбора листьёв её закрывают от прожорливых лучей, придавая тёмный цвет и сладкий, я бы сказал задорный, вкус; затем листья очищаются от прожилок со стеблями и тщательно, очень тщательно, перемалывают в ярко-зелёный порошок.

Когда, кроме вкуса, и запах напитка обогащается летней свежестью – тут остается только наслаждаться: теплом, наполняющим тело от плеч к тазу; бодрящим ароматом, словно приглашающим прогуляться по склонам чайных полей и вдохнуть тот же морской бриз, под которым созревали листья...

Пригубишь отвар – встретишься с нежным послевкусием на губах, вдохновением на много свершений вперёд...

Ладно.

Замечтался.

– Не хочешь рассказать о нём? – я кивнул в сторону Вэньмина.

– Один китайский торговец проигрался мне в карты и предложил расплатиться за долги своим сыном.

– А ты, старый нелюд, согласился?

– Ха-ха! Он же сам предложил!

– Вэньмин-куна никто не спрашивал, правда? – с долей издёвки я бросил взгляд к парнишке, покорно опустившему голову.

– ... – вопрос был проигнорировал, – А ну-ка спой нам что-то! – кинул Дзин в сторону ученика, – Ох, у него так хорошо народные песни выходят! – наклонился уже ко мне.

Прочистив горло и вынув из чехла поношенного вида сямисэн, Вэньмин принял формальную позу, выпрямив спину, после чего начал слегка подёргивать струны, с неприятным хрустом подкручивая колки – настраивание инструмента тоже часть выступления. Наконец пошёл хрипловато-бархатный вокал:

“Когда Шинтаро-сан с горы

Спускается вниз, в город,

Молю, осветите дорогу повсюду,

Тысячами золотых фонарей,

Так он красив, так галантен,

Да, такой привлекательный мужчина!

Когда Шинтаро-сан с горы

Возвращается домой из города,

Разлей воду – сделай дорогу скользкой

(Чтобы задержать его любыми способами),

Так он красив, так галантен,

Да, такой привлекательный мужчина!

Шинтаро-сан с горы

Подобен праведным и спелым

Хурмам на высоком дереве;

Твоя палка никогда не достанет их,

Забраться на дерево ты не сможешь,

Так он красив, так галантен,

Да, такой привлекательный мужчина!”

– Так он красив, так галантен... – опёршись на трость, Дзинпачи начал сонливо шатать головой, уставившись на гуляющую по ветру траву – она только сильнее укачивала, – Да, такой привлекательный мужчина... – тихо захрапел.

Вэньмин поднялся, и, срубив несколько веток, воткнул их в землю, создавая приятную тень для своего мастера.

– Прошу простить господина, – поклон в мою сторону.