Прорвемся, опера! Книга 3 - Никита Киров

Ему стоило подумать получше, потому что я осмотрел спортивную рапиру парня, тот принёс мне её показать. Этой почти метровой железякой весом около килограмма можно захлестнуть кого угодно, даже несмотря на отсутствие острия и лезвия.

Сделали её из арматуры кустарным способом, потому что покупать настоящие спортивные рапиры было дорого, да и портить их жалко. Поэтому качественные фабричные оставляли для соревнований, а тренировались вот такими оглоблями. На одном конце рукоятка из синей изоленты и жестяной чашки, на другом — кусок плотного поролона, чтобы случайно кого-то не покалечить при уколе. А что поделать, 90-е на дворе, денег нет, а чем-то заниматься хочется.

Короче, привыкший размахивать тяжёлой железякой крепкий подготовленный парень просто настучал напавшему по рёбрам своей рапирой, вывалял в снегу и ушёл, а тот, когда очухался, принялся кидать камни обидчику в окна. Одно он разбил, пришлось вызывать милицию. ППСники прибыли из города и разобрались быстро, так что алкаш уехал на пятнадцать суток.

А это значит, у него есть полное алиби, а за хулиганство пусть с ним разбираются другие. Парня мы, расспросив, быстро отпустили, чему он был как-то уж очень рад — видимо, всё время думал, что мы хотим ему впаять срок за превышение самообороны или изготовление оружия.

В общем, сожитель нам пока был не интересен, и мы отправились на место преступления, пешком, здесь было недалеко.

Во дворе дома покойной были беспорядочно разбросаны дрова, какие-то поколотые, какие-то ещё нет, рассыпаны уголь и зола. Через снег проглядывалась неубранная с лета трава и скелеты грядок.

— Её уже пожарные штрафовали, — участковый показал на кучи пепла, — что вываливает прямо во дворе. Это ведь если уголёк и ветер, половину посёлка спалит.

Во дворе был гараж, но пустой, и собачья будка, но саму собаку, по словам участкового, забрал муж вместе с детьми и кошкой. Снаружи ничего интересного не было, и мы пошли в дом. Внутри грязно, немытая посуда лежала кучей в белом банном тазике, рядом с печкой были сложены дрова и уголь — тоже прямо на полу. Очень холодно, печка прогорела ещё ночью, вот дом и выстыл. Даже тараканы замёрзли, бегали так неохотно, медленно. А их тут — целая колония. Ну а запах — носом лучше не дышать: застарелый перегар, смешанный с табачным дымом и затхлой сыростью. Еще воняет тухлой едой, нестиранными вещами и чем-то прогорклым.

Орлов поморщился, а я и носом не повёл — привычен. Много таких хат по долгу службы повидал за две своих жизни.

— Дрались? — Орлов показал на сдвинутый стол и опрокинутую табуретку.

Посуда, часть объедков и разлитая бутылка водки валялись на полу, на пыльном ковре со следами от окурков. Витька прав, сопротивление было, скорее всего, убийца накинул удавку сзади, и жертва начала дёргать ногами, задев стол. Выглядело так, и, думаю, Василий Иваныч с нами бы согласился.

Следак Кобылкин осторожно поднял платком с пола бутылку водки «Распутин» и посмотрел на свет. На этикетке был изображён сам Распутин, и его портрет должен был меняться — наклейка голографическая, и этот деятель, если посмотреть под определённым углом, подмигивал покупателю. Якобы, это признак того, что водка не поддельная. Впрочем, этикетки эти подделывали — только в путь.

— Кирилл, глянь здесь пальчики, — распорядился Кобылкин, поворачивая бутылку перед глазами. — Вроде чёткие следы… а нет, потёртые.

— Я всё равно гляну, — криминалист кивнул и оглядел комнату. — Вот же гадство, пропила, по ходу!

Он показал на ковёр, висящий над диваном. В него было вбито два гвоздя, и на снимке, стоящем на телевизоре, была запечатлена семья погибшей, сидящая на этом самом диване, и видно, что на этих гвоздях раньше висела казачья шашка.

— Шашка была, да, — подтвердил участковый. — Дед-то у неё казаком был, но куда-то дели потом. Пропила, по ходу.

Ну а мы с Витькой нашли кое-что другое. В глаза нам бросился шкаф с выломанным замком, стоящий в спальне. Замочек-то декоративный, такой можно открыть ножиком, но кто-то дёрнул так сильно, что хлипкий механизм просто отломился.

Внутрь были побросаны вещи, и среди них валялась деревянная шкатулка, у которой на крышке изображена какая-то богатая женщина в пышном платье. Шкатулка лежала на боку, внутри ничего, но по опыту я знаю, что в таких часто хранили драгоценности.

Я бы сказал, что хозяйка всё пропила, но зоркий Витя заметил кое-что ещё. Между рассохшихся досок пола застряла золотая серёжка с красным камнем.

— Уронил, — догадался он. — Тот, кто ее убил, сережки, наверное, хотел забрать. Странно, что она их не загнала ещё.

Звучит логично, правда, маньяк такими вещами на моей памяти не занимался, Кащеев ничего не воровал у жертв. Правда, если это первая убитая, он мог растеряться и просто взял ценные вещи по запарке. А может, просто пришёл её грабить, и при этом убил… а потом втянулся. Но идти грабить с удавкой?

Нет, всё было не так. Он явно пытался заметать следы, чтобы всё выглядело ограблением, а потом обнаглел и стал убивать так, без всякой постановки.

— Кирюха, сфоткай, — я показал пальцем, — и сделай мне экземплярчик. Если где-то есть вторая, может, получится найти.

Ну и мне заодно зацепка, в том плане, что будет повод явиться к настоящему маньяку. Скажу, мол, что искал серёжку, стукач на рынке указал на этого человека, что он пытался продать золото убитой на рынке, а дальше — по обстоятельствам.

Да и раз он украл драгоценности, то или они будут у него, или он и правда будет пытаться их сбагрить, если уже не выкинул всё по дороге. Но проверить всё равно стоит.

На всякий случай я спросил у участкового, якшалась ли погибшая с бывшими заключёнными, и тот кивнул. И сожитель этот, который по хулиганке пока закрыт, раньше сидел, и ещё какой-то мужик, который ходил к ней, явно был из зеков. Может быть, если покопать дальше, обнаружится связь Кащеева с убитой, ведь часто бывает, что первые жертвы маньяка — те, кого он знал лично.

А работа на месте не стояла. Кобылкин уехал в прокуратуру, мы отправились к себе в ГОВД. Там как раз подписали один рапорт, что я давно ждал.

Наконец-то мне вернут мой ПМ, потому что с тех пор, как я «вернулся»