Прорвемся, опера! Книга 3 - Никита Киров

Шухов уже свалил, а Якут всё размышлял и… через пару секунд бахнул ладонью об стол!

— Он же эти лыжи летом и привезёт! Зря я сказал.

— Витька, поехали, — тем временем позвал я. — Нам свидетеля по тому делу с ковром надо опросить, уже должен вернуться.

— А, ну поехали, — неуверенно отозвался Орлов, отворачиваясь от экрана.

Дело с ковром не касалось пропаж или воровства, просто в ковёр завернули тело и пытались вывезти на кладбище, чтобы там и закопать. Правда, убийца был слишком пьяный, чтобы благополучно избавиться от трупа, его вырубило прямо возле тела с лопатой в руках. Непонятно, что он собирался копать, земля-то в ноябре уже мёрзлая.

По дороге я хотел зайти к отцу, но его не было, кабинет вообще закрыт. В РУОП сейчас очень много работы, а сотрудников мало, потому что на место сидящего в СИЗО дяди Вити Иванова никого не нашлось, а ещё один опер ушёл на пенсию.

Работы у них тоже вал, ведь война между зареченскими и универмаговскими продолжалась, хотя последний месяц-полтора она была какой-то уж больно вялотекущей. Говорят, паханы, вроде бы как, собирались замиряться, потому что конфликт им обоим уже влетал в копеечку, но что Артур, что Кросс — хитрющие, на этих разборках давно собаку съели и вполне могут что-то планировать такое, о чём будет говорить весь город…

Дежурный Ермолин на выходе строго посмотрел на меня через стекло.

— Профукал петуха! — заявил он. — Такой петух был!

— А что случилось? — спросил я, останавливаясь на месте.

— Так говорю же, петух это был мощный! — с горечью воскликнул дежурный. — Всех петухов у меня побил, да тут на собаку давай рыпаться, а Мухтар-то у меня — мужик крутой. Он этого петуха давай мять и в пасти носить, едва отобрал, ну а там башку пришлось рубить и на суп. А я говорил и тебе, и бате твоему — нечего тянуть!

— Ну, петухи — дело такое, своей смертью они не мрут, — заметил я.

— Вот это точно, — он потянулся к телефону. — Машину тебе?

— Ага.

Подвозил нас дядя Гриша, он уже стоял на улице, ковыряясь в движке милицейской шестёрки. При виде нас он с силой захлопнул капот.

— Посмотришь вокруг, — невнятно промычал он, — так это ж ё* твою мать! А потом подумаешь — да и х** со всем этим!

— Вот так и есть, дядя Гриша. Поехали.

В машине уже было холодно, а печка, как водится, не работала, так что я застегнулся плотнее, чтобы не мёрзнуть. Витя Орлов сел сзади, о чём-то думая. Наверняка о том, что в милиции всё совсем не так, как он ожидал. Но ничего, втягивается, скоро освоится.

Проехали мимо оптического завода, мимо рынка, мимо развалин завода по ремонту станков. Вот там маньяк Кащеев и оставит первую жертву уже через две недели.

Ну, с этим поработаем, поймаем эту бабочку до того, как она махнёт крылом. Адрес Кащеева я уже пробил, учётное дело его достал, он всё равно ходит в милицию отмечаться каждый четверг. Тип это неприятный, об одном поражаюсь — как жертвы-то не видели, что это маньяк? Вид-то у него действительно как у психа, а они его подпускали, в машину к нему садились, отходили с ним с освещённых мест.

У меня два варианта, как с ним поступить. Первое — оформить его за хулиганку как раз перед первым убийством, и тогда жертва останется жива. Но выходит, что будет сложно доказать, что это маньяк. Не скажешь же, что ты из будущего и в курсе этого — все только пальцем у виска покрутят.

Второй вариант — караулить его на месте, это надёжно, но рискованно для жертвы, потому что где именно он её поймал и убил, маньяк тогда так и не выдал.

Так что надо придумать вариант получше…

Дед, которого мы искали, как раз вернулся из больницы в области и уже сидел дома, пил чай и смотрел по телевизору старый фильм «Берегите женщин». Нас он сразу пригласил к себе.

Старик одинокий, жил один, родственников в городе не было. Идеальная жертва чёрных риелторов, но банду мы уже поймали, а их место пока никто не занял.

И сразу понятно, что жил он один, скучал. Радуясь, что мы готовы с ним поговорить, он сразу принёс альбомы, показывал нам свои фото в молодости. Служил на флоте, довелось повоевать в Великую Отечественную войну, за что получил орден Красной Звезды и медали, а после войны побывал на корабле почти по всему миру, и отовсюду были снимки. Мы его и не торопили, смотрели.

И в альбоме их было множество, и на стене висит целая куча. Витя ходил, внимательно приглядываясь к ним. А между делом дед налил нам чаю с малиновым вареньем и рассказал то, зачем мы пришли.

— Так оно что, я-то подымить вышел, — дед показал на балкон, — вижу, Валерка Филатов ковёр тащит в машину, в «Ниву» свою. Пьяный вусмерть, дак он же каждый день бухат. И тащит, а темень уже во дворе-то, ночью-то не горят лампы-то!

— Но вы его узнали, — уточнил я. — Как?

— Да по голосу! Кричит — убил я тебя, Колька! Чё делать-то, убил! А из ковра кто-то стонет, матюгается! Так что не до конца убил-то, выходит! Но Валерка-то бухой, как чёрт, в машину всё засовывает! Я ему кричу: ты что, окаянный, делашь-то? — рассказывал тот в лицах, роняя по дороге гласные.

— Зря кричал, батя, — сказал я, — лучше бы просто по-тихому ноль-два позвонил, чтобы мы приехали.

— Так я и позвонил, но он уже уехал. А так — кричу, думаю, может, ещё понял бы, что живой там ещё был, покойничек-то.

Мужик, завёрнутый в ковёр, умер, но не от черепно-мозговой травмы, которую ему нанесли ударом стеклянной бутылки, а потому что задохнулся по дороге, слишком туго его обёрнули ковром. Это определил новый судмед Ванька, потому что Ручка загремел в больницу.

С ковром и трупом в нём всё ясно, разве что надо подбить детали, потому что сам убийца был так пьян, что, судя по всему, на самом