#7 Печать пожирателя - Илья Соломенный

парили над землёй, горы, что двигались, как животные, и людей, что были не совсем людьми. Их глаза смотрели на меня, и они знали, что я здесь. Эфир сказал мне, что это не грезы. Это — правда. И что однажды, если я буду достаточно сильным, я смогу переступить через этот рубеж и стать частью чего-то большего».

Эти строки поражают своей простотой и ужасом одновременно. Аттила описывает не просто видения или галлюцинации, вызванные воздействием Эфира.

Он говорит о контакте.

О встрече с чем-то, что существует за пределами нашего восприятия, но при этом видит нас. Видит нас так, как мы смотрим на муравьёв, ползающих по листу бумаги.

Не враждебно. Не дружелюбно. Просто — видит.

Мне, как и каждому из нашего рода, доводилось путешествовать в Урочища.

И каждый, кто там бывал, может подтвердить: там действительно происходит нечто странное.

Господь всемогущий, да это любому босяку известно!

Воздух мерцает, звуки искажаются, а иногда кажется, что ты стоишь сразу в нескольких местах. Иногда — в нескольких временах. И в такие моменты я тоже видел… отблески. Неясные — фрагменты чужих городов, тени движущихся фигур, голоса, говорящие на языках, которых я никогда не слышал. И всегда — чувство, что за мной наблюдают. Что кто-то стоит за тонкой завесой реальности и ждёт.

Однако я отвлёкся.

Именно здесь, в самом сердце Хар-Натул, случилось то, о чём мало кто знает. То, что Аттила описал лишь один раз, и после чего больше никогда не говорил об этом напрямую.

Он встретил кого-то.

Не человека.

Не животное.

Не духа.

Он встретил форму мысли.

Существо без тела. Без плоти. Без имени. Оно не имело формы, но могло принять любую. И стало тем, кто призвал нашего предка в это место — высокая фигура в белом плаще, с лицом, подобным луне, и голосом, звучащим как звенящий металл.

Оно назвало себя Великий Шёпот.

И вот его слова, записанные Атиллой:

«Не забывай, ты не хозяин этой силы. Ты лишь проводник. И когда ты перестанешь быть нужен, мы придём».

Кто они?

Что они?

Почему выбрали именно его?

Этот вопрос мучает меня годами. Поколения Салтыковых хранили эту фразу как пророчество, как предупреждение. Но никто до сих пор не понял её полностью. Кто «мы»? Существа из тех миров, что видел наш предок? Сам Эфир, принимающий форму разума?

Или что-то ещё более древнее и чуждое?

Интересно и другое: ни одна из наших семейных хроник не упоминает, чтобы Аттила вернулся из того Урочища таким же, каким вошёл. После той встречи он стал… медленнее. Холоднее. Его взгляд часто терялся где-то далеко, как будто он всё ещё был там, в том месте между мирами. А однажды он сказал своему сыну, который спросил его, что он видел:

«Я видел начало. И я видел конец. И я не уверен, что хочу знать, что из этого выбрал».

Никто из нас до сих пор не понял, что он имел в виду.

Мы, Салтыковы, всю жизнь стоим на границе. Мы чувствуем Эфир, мы ходим по тропам, которые другим неведомы. Мы смотрим в глаза Урочищ и выходим обратно. Но каждый раз, когда я оказываюсь в одном из этих мест, я слышу внутри себя тот самый голос — тихий, холодный, нечеловеческий.

И я думаю: Может быть, он уже здесь? Может быть, мы уже давно не одни? И может быть, мы — не хозяева этого мира?

Но тогда возникает последний, самый страшный вопрос:

А кто тогда?

* * *

Из дневника потомка Салтыковых (продолжение).

О предмете, найденном Атиллой в центре Хар-Натул, сохранились лишь обрывки описаний. Сам он называл его «Сердцем Бездны» — имя, которое до сих пор вызывает у меня дрожь в пальцах, когда я его произношу. Вот его собственные слова:

«Он лежал в самом центре Урочища, среди камней, что светились, как звёзды. Он был холодным, но внутри него билось что-то живое. Когда я взял его в руки, мир раскололся. Я услышал голоса, что говорили на языке, которого не знал ни один шаман нашего мира. Он дал мне силу, какой не было ни у одного колдуна до меня. Люди подчинялись мне взглядом. Воля их становилась моей. Я мог разрушить города одним словом. Я мог поднять мёртвых. Но спустя время, спустя десятки захваченных земель, я понял одну вещь — эта сила требует питания. Она голодна. И кормить её можно только в Урочищах, где Эфир течёт свободно, где он рождается из плоти и крови тех, кого породило Урочище. Только победив этих существ, я мог наполнить Сердце заново».

Этот предмет, возможно, был фрагментом другого мира — обломком реальности, которая не принадлежит нашей. Не просто артефактом, не просто магическим камнем или кристаллом, как это любят описывать поэты.

Нет.

Это было что-то живое, что-то чуждое нашему пространству и времени. Именно он дал Атилле возможность управлять Эфиром. И именно тогда началось то, что мы теперь называем «истинной магией».

Но интересно иное: в своих поздних записях Атилла упоминает, что Сердце иногда меняло форму. То принимало очертания змеи, то становилось похожим на цветок, то превращалось в череп. Он писал, что однажды ночью, проснувшись, увидел, как оно светится и повторяет его собственное лицо — но с выражением, которое он не мог распознать.

Как будто оно училось. Как будто наблюдало.

Представьте себе: вы носите у себя за пазухой не просто амулет, не просто мощный источник энергии — а существо, которое со временем начинает понимать вас лучше, чем вы сами. Которое видит ваши страхи, ваши желания, ваши слабости.

И, возможно, использует это.

Атилла никогда не говорил прямо, но есть намёки, что Сердце влияло на него. Что оно исказило его разум, сделало его тем, кем он стал — не просто полководцем, но чем-то большим.

Возможно, потому он так стремительно старел? Почему его волосы побелели к тридцати годам? Почему в конце жизни он отказывался спать, говоря, что во сне Сердце говорит с ним на языке, который он начинает понимать?

Есть записи его советника — человека, который был с нашим предком до самого конца. Он писал, что однажды, во время совещания, Атилла вдруг замер, а затем прошептал:

«Оно знает моё имя. Не то, что дано мне при рождении. То… настоящее. Того, кем я стану, когда всё будет кончено».

Что это значило? Что Аттила уже не был собой? Что Сердце