Театр стекла и теней - Энн Корлетт

одна короткая последовательность па. Джульетта поднялась на пуантах и протянула руку Итану. Но руки он не принял – шагнул ближе, положил ладони ей на талию и поднял. Она растерялась – ничего такого не предполагалось, – но он держал ее уверенно, и она внезапно поняла, что делать. Когда он повернулся, она изогнула руку над головой и вытянула ногу. Он завершил вращение и опустил ее на пол. Она застыла, а он шагнул ей за спину, ладонью провел по ее руке, наклонился и легонько поцеловал запястье. По ее телу пробежала дрожь, но Итан, если и почувствовал, не подал виду, переплел с ней пальцы и повлек к финалу.

Последние ноты стихли, хореограф отключил граммофон и сказал Итану:

– Забыл, что надо было делать?

– Мелкие детали. – Едкий тон не смутил Итана. – Она достаточно хороша.

– Достаточно хороша – не то, к чему мы стремимся, – ответил хореограф. – Идеально выполненные простые па лучше, чем сложные, но неряшливые.

– Идеал недостижим, – сказал Итан.

Хореограф прищурился:

– Возможно, вам стоит больше репетировать. Если, конечно, нет других дел, которые требуют вашего внимания.

Джульетте почудилось в его словах что-то резкое, определенное, но Итан лишь пожал одним плечом.

– Кое-какие есть, – сказал он легко. – Но это так, в скобках. Шоу не про совершенство. Зрители не замечают ошибок.

Хореограф презрительно фыркнул:

– Потому что понятия не имеют, что видят.

Итан качнул головой:

– Потому что надеются увидеть другое. – Он оглянулся на дверь. – Кстати, о зрителях, мы закончили? Если пойдем сейчас, рабочие сцены, наверное, дадут нам время на локации, прежде чем нагрянут вечерние толпы.

– Хорошо, – обронил хореограф и посмотрел на Джульетту. – Завтра в то же время.

Размышления о Лунариии ретроспекциях

Шоу продолжается. Это центральная доктрина Театрального округа и символ веры для тех из нас, кто посвятил себя раскрытию его секретов. Шоу никогда не прекращается, никогда не падает занавес и не объявляются антракты. Оно непрерывно. Но ошибкой было бы считать, что оно неизменно. Если погрузиться в обширное хранилище документов в этих комнатах, легко заметить повторяющиеся отсылки к определенным персонажам и сюжетам, вокруг которых строятся те или иные эпохи Шоу. Мировая история размечена правителями и ключевыми событиями – история Шоу размечена его сюжетами.

Как известно, Шоу проходит циклы, продолжительность которых варьируется от нескольких месяцев до нескольких лет. Каждый цикл завершается пиком – обычно вечерним спектаклем большего, нежели обычно, размаха, – после чего неизбежны перемены. Появляются новые сюжеты или выступают на первый план уже существующие. Передвижники или номады входят в основной состав, порой заменяя действующих принципалов.

Эпоха может содержать сколько угодно циклов, но пик, кульминация, предшествующая новому периоду в истории Шоу, – как правило, значительное явление, акцентирующее центральные сюжеты и персонажей эпохи. Подобным переменам всегда предшествует нагнетание напряжения в преддверии очередного пика, хотя иногда это становится очевидно лишь постфактум.

Существует лишь одно заметное исключение. Двенадцать лет назад в Шоу произошла важная перемена, хотя ничто ее не предвещало и ничто не указывало на надвигающийся пик. Неожиданный уход Лунарии и странные обстоятельства ее предпоследнего выступления остаются одной из величайших неразгаданных загадок Шоу – и все это случилось лишь через несколько недель после внушительной кульминации, которая вроде бы назначила ее сюжет центральным. Собственно говоря, есть мнение, что ее история, отсылающая к предыдущим персонажам и событиям, была ключом к пониманию многих более ранних событий. (Особенно любопытны аллюзии на сюжетные линии Бесплодных Земель и Семи Сестер; интересующиеся могут обратиться к брошюре Дэвида Эдмонда, где эта тема подробно обсуждается.)

После исчезновения Лунарии новый центральный сюжет возник лишь спустя некоторое время. К этому моменту Шоу как будто вернулось к привычной схеме, сохранившейся по сей день, хотя циклы теперь короче и ни один персонаж не играет центральной роли в сюжете более года. Примечательно то, как часто Лунария упоминается в других сюжетах, – память о ней ничуть не потускнела.

Глава 18

В коридоре Итан печально улыбнулся:

– Извини. Он не поклонник моих талантов. Долгая история. И даже не одна. – Он склонил голову набок. – А вот ты ему понравилась.

– Правда? – обрадовалась Джульетта. – Он не сказал.

– Не сказал. – Итан снова криво усмехнулся, открывая ей дверь. – Естественно. – Улыбка исчезла. – Не волнуйся из-за Арлена.

– Я что-то сделала не так?

Еще не договорив, она вспомнила, с каким лицом Арлен вошел в зал. Он видел ее впервые.

– Конечно нет, – ответил Итан. – С ним бывает… сложно. Притворись, что это элемент сцены. Все равно границы не всегда четкие – можно просто включить это в свою игру.

Свою игру.

Она хотела спросить, что это значит, но все вели себя так, будто ей полагается понимать, что происходит. Может, она и понимала, но боялась определенности – вдруг все исчезнет? Сейчас у нее есть возможность – и больше ей ничего не надо.

Они шли по галерее, и, чтобы отвлечься, Джульетта заглянула в зал внизу, где холмами громоздилась обернутая тканью мебель.

– Почему здесь так много заброшенных комнат? – спросила она.

– Прежде Шоу было намного больше.

– А что случилось?

– Война. – Итан, казалось, удивился вопросу. – Люди по-прежнему приходят, но толпы уже не те. – Он открыл дверь в конце галереи. – Однако Шоу снова растет. Может, когда-нибудь эти комнаты опять откроют.

Она шагнула мимо него в дверь, и тут он ухватил ее за запястье. Джульетта проследила за его взглядом и увидела предсказанный, уже расцветающий синяк. Итан поджал губы, но ничего не сказал, лишь кончиком пальца слегка погладил, словно извиняясь, и разжал руку.

В следующем коридоре их ждал рабочий сцены. Пропустил их на локацию и закрыл за ними дверь. Итан провел Джульетту через двор в маленькую комнату, освещенную свечами в банках. Стены были сделаны из переплетенных лоз и веток – несколько увядших листьев еще цеплялись за стебли.

Посреди комнаты стояла кровать, застеленная выцветшим лоскутным одеялом. К стене прислонялось ростовое зеркало. С ним было что-то не то, и Джульетта не сразу поняла, что не видит в нем себя. Поверхность искривлялась, отражая странные углы комнаты. От этого кружилась голова, и Джульетта отвернулась.

– Твоя петля начинается с того, что ты лежишь на кровати, – сказал Итан.

Джульетта подошла и села на край.

– А если кто-то войдет?

– Не войдет, – ответил Итан. – Рабочие сцены следят, чтобы на маршруте было чисто. Закрытая дверь тут, погашенный свет там – большинство посетителей даже не поймут, что их