Хроники Менталиста 2 - Ярослав Чичерин

— Это твой отец, — тихо произнес Гаррет. — Император. А с ним твой старший брат Александр.

Меня пронзило странное чувство — необъяснимое родство с этими людьми, словно зов крови, который не заглушили ни годы, ни чужое воспитание. Не колеблясь, я шагнул в воспоминание.

Кабинет императора был наполнен приглушённым светом. Тяжёлые портьеры скрывали вечернее небо, создавая ощущение интимности и покоя. Между отцом и Александром стоял шахматный столик с незаконченной партией.

Я смотрел глазами брата, ощущал его мысли и эмоции. Глубокое уважение к отцу. Лёгкое напряжение от серьёзности разговора. Тепло амулета на груди.

Император передвинул чёрного ферзя, ставя под удар белого короля.

— Демидов укрепляет позиции, — произнёс он негромко. В его голосе не было тревоги — только спокойная констатация факта. — Скоро он сделает ход.

Александр внимательно изучал доску, понимая, что речь идёт совсем не о шахматах. В воздухе повисло молчание — не неловкое, а полное понимания. Между отцом и сыном не требовалось лишних слов.

— В его окружении появились новые лица, — заметил Император, поглаживая короткую бородку. — Военные, финансисты… даже несколько очень сильных Одарённых. Он собирает силу.

— Мы можем опередить его, — Александр передвинул белого коня, защищая короля. — Его поддерживают только промышленники Севера. Дворянство и духовенство всё ещё на нашей стороне.

Император покачал головой:

— Дворянство поддержит того, кто победит. Им важны привилегии, а не присяга. — Он откинулся в кресле, изучая сына пристальным взглядом. — А мы недооценили недовольство в городах. Наша армия сильна, но разбросана по границам.

— Сколько у нас времени? — наконец спросил Александр.

— Меньше, чем хотелось бы, — Император бросил взгляд на пейзаж за окном — заснеженный парк и замерзшее озеро. — К весне всё решится. Он нанесёт удар, когда сойдёт снег и дороги станут проходимыми.

Пальцы Александра невольно коснулись амулета, спрятанного под одеждой. Отец заметил этот жест.

— Ты уже понимаешь силу наследия, — произнёс он с одобрением. — Но если мы потерпим поражение, — он перевёл взгляд с шахматной доски на сына, — тебе нужно будет отдать амулет Гаррету.

Александр не смог скрыть удивления:

— Гаррету? Но он даже не знает всех его свойств. Он не из нашей крови. Амулет для него останется просто… усиляющим артефактом.

— В этом его ценность, — Император слегка улыбнулся. — Он сохранит то, чего не сможет использовать. Демидов ищет силу, а не реликвию. — Он наклонился ближе. — Гаррет предан короне до мозга костей. Он скорее умрёт, чем нарушит присягу. И главное — он вне политики. Его не интересует власть, только служение.

— А если амулет всё-таки попадёт в руки Демидова? — Александр не мог отделаться от тревожных мыслей.

— Тогда мы проиграли эту партию, — голос Императора стал жёстче. — Но не войну. Амулет никогда полностью не раскроется перед тем, в ком нет нашей крови. Демидов получит силу, но не мудрость. Он сожжёт себя, пытаясь использовать то, чего не понимает.

Гаррет долго смотрел на воспоминание с шахматной партией, словно переосмысливая прошлое.

— Тринадцать лет носил эту штуку, — он коснулся своей шеи, где раньше висел амулет. — И даже не догадывался, что она на самом деле делает.

— Может, в этом и был смысл, — я пожал плечами. — Нельзя злоупотребить тем, чего не понимаешь.

Мы двинулись дальше по галерее воспоминаний, каждый шаг давался всё тяжелее. Воздух вокруг нас сгустился, приобретая странную вязкость. Внезапно по спине пробежал холодок — нас кто-то наблюдал. Не физически, а… иначе. Словно чьё-то сознание потянулось к нам из самых глубин амулета, древнее и чуждое.

— Ты чувствуешь? — прошептал я, инстинктивно понизив голос.

Гаррет замер, его глаза сузились, а рука медленно, будто против воли, потянулась к медальону на груди.

— Кто-то идёт, — выдохнул он. — Кто-то… из прошлого.

Температура вокруг нас резко упала. Дыхание превратилось в пар, хотя холода я не чувствовал. Ближайшее воспоминание — неясный силуэт в тумане — вдруг задрожало, искажаясь, словно отражение в потревоженной воде. Свет внутри него стал ярче, концентрируясь в человеческую фигуру.

А потом он шагнул к нам — молодой мужчина в изорванной одежде, с кровью на висках и решимостью во взгляде. Александр. Не просто фрагмент памяти, а нечто большее — в его глазах светилось осознание, понимание происходящего. Он смотрел прямо на меня, сквозь меня, во мне.

— Матвей? — голос звучал одновременно отовсюду и ниоткуда. — Это действительно ты?

Я застыл, не в силах шевельнуться. Горло перехватило. Эта встреча была невозможной, нереальной. И всё же глубоко внутри что-то отозвалось — кровная связь, которую не могли разорвать ни смерть, ни время. Части меня, о существовании которых я даже не подозревал, словно очнулись от долгого сна.

— Да, — наконец выдавил я. — Только теперь меня зовут Макс.

Губы Александра тронула слабая улыбка:

— Имя не важно. Кровь не обманешь. — Он перевёл взгляд на Гаррета. — Ты сохранил амулет. И нашёл его. Спасибо, старый друг.

Гаррет коротко кивнул:

— Я сожалею, что не смог сделать больше.

— Ты выполнил главное, — ответил Александр. — Наследие сохранено. — Он снова посмотрел на меня. — Ты выжил. Значит, не всё потеряно.

— Амулет убивает меня, — сказал я, переходя к причине нашего визита. — Мне нужен ключ деактивации.

Александр кивнул, его лицо стало серьезным:

— Ты не прошёл подготовку. Твоё тело и разум не готовы принять всю силу наследия. — Он протянул руку, почти касаясь амулета на моей груди. — Но я могу помочь.

Пространство вокруг нас внезапно изменилось. Теперь мы стояли в дворцовом саду под звёздным небом. На скамейке сидели двое — Александр, уже молодой мужчина около двадцати лет, и я — маленький трехлетний ребенок.

— Помнишь этот день? — спросил Александр. — Это было всего за месяц до переворота. Один из наших последних спокойных вечеров.

Я покачал головой:

— Я не помню ничего из той жизни.

В глазах Александра мелькнула грусть:

— У меня было предчувствие. Отец уже предупреждал о возможной опасности, и я хотел… оставить что-то. Что-то, что связало бы нас, даже если нас разлучат. — Он улыбнулся воспоминанию. — Ты так забавно пытался повторять за мной.

Молодой