Целительница из другого мира - Ли Ан

Маэль прибежал как раз вовремя. Мы вместе сломали печать и развернули пергамент.

"Достопочтенной госпоже Элиане, основательнице медицинской школы, и магистру Маэлю, нашему верному советнику!

Дошедшие до нас сведения о ваших достижениях в области врачевания и обучения превзошли все ожидания. Результаты инспекции наших представителей подтвердили исключительную ценность вашего труда.

Повелеваем вам прибыть ко двору с началом весны для личной аудиенции и обсуждения возможности распространения ваших методов по всему нашему королевству.

Готовы предоставить все необходимые ресурсы для создания достойной системы медицинского образования, которая станет примером для соседних государств.

Ожидаем вас с нетерпением.

Король Владислав Мудрый"

Я перечитала письмо дважды, не веря своим глазам.

— Это… это же…

— Это официальное признание на высшем уровне, — закончил за меня Маэль. — Лина, мы сделали это!

— Погоди радоваться. «Все необходимые ресурсы» — это может означать что угодно. И «распространение методов» — на каких условиях?

— Ты вечно ищешь подвох.

— Я реалистка. Короли просто так ресурсы не раздают. Что-то ему от нас нужно.

— Конечно, нужно. Здоровое население, сильная армия, международный престиж. Представь — первое королевство с организованной системой здравоохранения.

Он был прав. Это был шанс изменить не просто несколько деревень или регион — целую страну.

— Нужно готовиться, — сказала я. — У нас месяц. Василиса, собери всех старших преподавателей. Совещание через час.

* * *

Совещание затянулось до ночи. Мы обсуждали все — от того, какие материалы везти с собой, до того, кто останется управлять школой в наше отсутствие.

— Предлагаю временным директором назначить магистра Корнелия, — сказал Маэль. — Он опытный, авторитетный, и студенты его уважают.

— И боятся, — добавила Василиса.

— Это тоже неплохо для поддержания дисциплины.

— Согласна. Корнелий, справитесь?

Старый анатом поморщился:

— Терпеть не могу административную работу. Но ради общего дела… справлюсь.

— Отлично. Теперь о презентации. Нужно показать самое впечатляющее.

— Большой кристалл с полным курсом хирургии, — предложила Василиса.

— Статистику снижения смертности, — добавила Анна.

— Новые лекарства и инструменты, — вставил Петр.

— И команду. Покажем, что у нас не просто школа, а готовая система с обученными кадрами, — подытожила я.

Следующие недели пролетели в лихорадочной подготовке. Мы создавали презентационные кристаллы, систематизировали документы, готовили образцы лекарств и инструментов. Параллельно шла обычная работа — пациенты не могли ждать, пока мы готовимся к встрече с королем.

— Знаешь, — сказал Маэль однажды вечером, когда мы в очередной раз засиделись в лаборатории, — я думаю о будущем.

— И?

— Если король поддержит нас, жизнь изменится. Мы станем публичными фигурами. Больше никакой тихой провинциальной жизни.

— Боишься?

— Нет. Просто… мне нравится то, что у нас есть сейчас. Эта школа, наши студенты, вечера в лаборатории. Не хочу это потерять.

Я обняла его:

— Не потеряем. Что бы ни случилось, у нас останется главное — мы вместе и делаем важное дело. Остальное приложится.

— Ты всегда знаешь, что сказать.

— Просто я уже теряла одну жизнь. И знаю, что действительно важно.

* * *

За неделю до отъезда случилось событие, которое укрепило мою уверенность в правильности выбранного пути.

К нам привезли девочку лет десяти. Упала с лошади, сильный удар головой, без сознания уже сутки. Местные лекари сказали — безнадежна.

— Черепно-мозговая травма, — диагностировала я после осмотра. — Вероятно, внутричерепная гематома. Нужна трепанация.

— Вскрывать череп? — ужаснулась мать девочки. — Но это же…

— Это единственный шанс. Кровь давит на мозг. Если не убрать — она умрет.

Операция длилась три часа. Маэль ассистировал, Василиса следила за дыханием пациентки. Это была самая сложная операция в моей практике здесь — без современного оборудования, только скальпель, трепан и молитва.

Но мы справились. Гематому удалили, давление снизилось. Через два дня девочка открыла глаза.

— Мама? — прошептала она.

Та разрыдалась от счастья. А я поняла — вот ради чего все это. Не ради королевского признания или славы. Ради таких моментов, когда возвращаешь человека с того света.

— Ты была великолепна, — сказал Маэль, когда мы вышли из операционной. — Настоящий хирург от Бога.

— Мы были великолепны. Командная работа, помнишь?

— Как я мог забыть?

* * *

В последний вечер перед отъездом мы собрались всем коллективом в большом зале. Неформальная встреча — просто чай, разговоры, планы на будущее.

— Что бы ни решил король, — сказала я, поднимаясь, — знайте: эта школа — наш дом. И мы всегда будем возвращаться сюда. Вы — не просто коллеги или студенты. Вы — семья.

— За семью! — крикнул кто-то, и все подняли чашки.

— И за будущее, — добавил Маэль. — Которое мы строим вместе.

После, когда все разошлись, мы вышли в сад. Снег больше не шел, и в разрывах облаков виднелись звезды.

— Готова изменить мир? — спросил Маэль.

— А у нас есть выбор?

— Всегда есть. Можем остаться здесь, жить тихо, лечить местных.

— И смотреть, как в других местах люди умирают от излечимых болезней? Нет, спасибо.

— Знала, что ты так скажешь. Одна из причин, почему я тебя люблю.

— Только одна из?

— Ну, еще ты красивая, умная, упрямая, готовишь отличный травяной чай…

Я рассмеялась и заткнула его поцелуем. Завтра начнется новая глава нашей жизни. Но сегодня, в этот зимний вечер, мы были просто двумя людьми, которые любят друг друга и мечтают сделать мир лучше.

— Знаешь, — сказала я, когда мы возвращались в дом, — я думаю, все будет хорошо.

— Почему?

— Потому что мы вместе. А вместе мы можем все.

Маэль сжал мою руку:

— Вместе. Всегда.

— Помнишь, как мы познакомились? — спросила я, когда мы остановились у дверей школы. — Ты приехал с инспекцией, такой важный столичный ученый.

— И сразу влюбился в провинциальную выскочку, которая посмела спорить с академическими авторитетами, — улыбнулся он.

— Я не сразу поверила, что ты искренний. Думала — очередной карьерист, который хочет использовать наши достижения.

— А что изменило твое мнение?

— Тот вечер в лаборатории. Помнишь? Мы работали над экстракцией до трех ночи, и ты вдруг сказал: «Знания без сострадания — это не медицина, а ремесло». Тогда я поняла — ты такой же,