Военный инженер Ермака. Книга 2 - Михаил Воронцов

— Рубаху чистую надень, — говорила она, протягивая мне выстиранную и высушенную. — Это я заберу, постираю.

Простая человеческая забота — то, чего мне так не хватало.

Однажды вечером пришёл Никита Грамотей. Сел на лавку, стал рассказывать новости. Даша налила ему травяного отвара, поставила хлеб. Он поблагодарил, смущённо улыбнувшись:

— Хорошо у вас. Как дома.

— Так и есть дом, — ответила Даша.

И правда — дом. Впервые за долгое время у меня появился настоящий дом. Не временное пристанище, не казарма, не угол в чужой избе. Дом, где меня ждут, где есть тепло не только от печи.

Даша научила меня заваривать травы. Показала, какие от усталости, какие от головной боли, какие просто для вкуса.

— Это иван-чай, — объяснила она, перебирая сушёные листья. — А это мята, душица. Смешаешь — получится вкусно и полезно.

Я пробовал заваривать сам, но у неё всегда получалось лучше. Может, дело в пропорциях, а может, в том, что она делала это с душой.

* * *

Вечером, когда солнце уже клонилось к закату и длинные тени степных шатров легли на землю, невдалеке от лагере Кучума поднялась суета. Мурза Карачи руководил странным процессом — установкой в землю толстых бревен. Строй заостренных рогатин уже был готов и торчал неподалеку.

Хан Кучум расположился метрах в ста на ковре и наблюдал за происходящим с непроницаемым выражением лица.

— Сейчас посмотрим, что получится, — сказал Карачи, разглядывая будущую «стену». — Ермак держит город, и у нас не только сабли да стрелы должны быть. Подожжём его стены, как в старые времена палили остроги русских.

Бревна вбили в землю на глубину почти в метр, поставив их вплотную, как венцы настоящей крепостной стены, и промазали глиной. Глину привезли из ближайшей ямы — серую, вязкую, и она быстро подсохла на вечернем ветру. Получилась грубая, но правдоподобная имитация участка Искера — около десяти метров в длину и три человеческих роста в высоту.

— Вот и город, — ухмыльнулся он и скомандовал воинам:

— Смотрите, не загоритесь сами!

Затем махнул рукой и пришел к Кучуму.

Подошли двое, неся багры с загнутыми крюками, и под прикрики старшего начали соскребать глину с нижней части «стены». Глина держалась крепко, и воинам приходилось лупить багром, чтобы отбить куски. Сухие хлопья падали на землю, обнажая тёмное дерево.

— Вот так и под Ермаком делать будем, — пояснил Карачи хану, наблюдая, как образуется тёмная полоса высотой в полметра вдоль всей линии. — Без этого глиняная кожа не даст пламени взяться.

Когда нижний венец оказался чистым, подвезли вязанки хвороста. Они были туго перевязаны лыком и пропитаны смолой, которую добыли, расплавив её в котле над костром. Рядом уже кипел второй котёл — в нём варилась густая, тягучая смесь смолы и жира, которая должна гореть еще сильнее, а воины перемешивали её деревянными лопатами.

По команде хворост начали укладывать у подножия стены. Сначала — сухие фашины и берестяные свёртки, потом поверх — толстые чурки, облитые смолой. Один из нукеров принёс длинный шест, на конце которого висел кожаный мешочек с ещё тёплой смоляной массой, и аккуратно вылил её прямо на стену. Смола стекала, заполняя щели между брёвен.

— Теперь жар у нас будет липнуть к самой стене, — снова пояснил Карачи хану.

Поджиг начался с двух концов. Первые факелы зажгли бересту, пламя быстро охватило хворост, зашипела смола. С каждой минутой огонь становился всё ярче: смоляные чурки потрескивали, а из щелей вырывались струйки чёрного дыма.

Минут через десять воины начали подбрасывать новые поленья и хворост, не давая пламени падать. У огня стало так жарко, что люди отходили подальше, прикрывая лица.

— Смотри! — крикнул один, указывая на стену. Дерево в месте, где смола стекала толще всего, уже начало темнеть и обугливаться, а кое-где прорывались язычки огня. Глина, что осталась на верхних бревнах, потрескалась и осыпалась от жара, обнажая новые участки древесины.

Через несколько минут низ стены загорелся. Теперь жар поднимался все выше и выше. Если бы это была настоящая городская стена, пламя уже могло бы перекинуться на внутренние настилы и башни. Но Карачи не стал дожидаться большого пожара — он поднял руку, давая знак прекратить, и татары потащили к стене воду в бурдюках.

— Видишь, повелитель? — гордо сказал он, глядя на обугленные бревна. — Это не сказки. Если работать вчетвером-пятером, под прикрытием щитов и стрел, за полчаса можно прогрызть дыру даже в Искере. Главное — снять глину и держать жар, не давая ему стихнуть.

— У меня есть план, — добавил Карачи. — При штурме вперед пойдет целая группа, где каждый будет знать что ему делать. А теперь попробуем сжечь рогатины. Но с ними все будет гораздо проще.

В землю было вбито с полсотни обтёсанных стволов — сосновых, толщиной в руку, длиной в рост человека с копьём. Нижний конец заострён и вколочен почти на локоть в землю, верхний — в сторону «противника», наклонён и обструган. Между рогатинами остались узкие проходы.

Татары натаскали к «частоколу» охапки хвороста, бересту, сухие ветви и обрезки. Всё сложили вдоль основания рогатин, полили смолой и жиром.

Затем двое нукеров достали из костра горящие головни и подожгли бересту с подветренной стороны. Темный дым пошёл сразу, тонкими струями, вился и тянулся вверх.

Через пару минут сухая кора начала чернеть и лопаться. Жар усиливался. Рогатины потрескивали, по ним бежали узкие полоски пламени.

Через четверть часа несколько рогатин упали сами — основание сгорело напрочь. Остальные держались, но при лёгком толчке багром падали на землю. Рогатины пылали, как поваленные деревья при лесном пожаре — ярко, пугающе.

— Я доволен, — Кучум заговорил впервые за время испытаний. — Очень доволен. Теперь у нас все должно получиться. Огонь и вправду будет на нашей стороне.

* * *

Глава 15

Лодка скользила по тёмной воде Иртыша почти бесшумно. Елисей Скрыпник сидел на корме, глядя в черноту впереди. Бандиты гребли размеренно, стараясь не плескать вёслами. До Сибира оставалось пара дней пути, а может, даже меньше, если грести без остановки.

Ночь была безлунной, только звёзды отражались в чёрной воде. Берега угадывались по более густой тени. Где-то впереди должен был быть поворот, где скалистый выступ вдавался в реку.

Вдруг Елисей услышал какой-то звук.