Партизаны - Алексей Дягилев

Спустившись, по присыпанным свежей землёй со следами крови ступенькам, в приямок, открываю дверь и вхожу внутрь пропахшего порохом дзота. В некогда аккуратно прибранном жилище, царит бардак, да и «тепло» тут почти также, как на улице, но хотя бы ветра нет. Стол отставлен в сторону, а пол под окном-амбразурой завален гильзами и пустыми пулемётными лентами и коробками из-под них. Валяется тут и несколько запасных стволов к пулемёту. Расставив всё по своим местам, присаживаюсь к столу, положив на него листок чистой бумаги и карандаш из планшетки лейтенанта. Нужно записать воинскую или гражданскую специальность будущих осназовцев, чтобы хотя бы вчерне сформировать взвод с отделением тяжёлого оружия. На что-то большее людей так и так не хватит. Да и ни к чему мне большой отряд. Воевать будем не числом, а уменьем, дезорганизуя работу в тылу противника. Сейчас там и так бардак, а мы ещё подсыплем горящих угольков за шиворот немецкому орднунгу.

Первым в блиндаж входит комиссар, поэтому указав ему на место рядом с собой, зову следующего. Буквально следом за ним врывается Малыш, с перевязанной головой, перемазанный в крови и глине, с всклокоченной бородой и нездоровым блеском в глазах.

— Ну, что, судить меня будете? Вот он я, весь перед вами, так что можете хоть сейчас к стенке поставить… — С надрывом в голосе начал он. Поднимаюсь со своего места и прерываю его причитания.

— Я тебе не судья, а уж тем более не палач, красноармеец Емельян Малышкин. И если ты не размазня, а настоящий солдат, то ты сейчас выйдешь, приведёшь себя в порядок, вернёшься и доложишь по всей форме! Хлюпики и сопляки мне не нужны.

— Но, что мне делать, Коля? Я же их там, на поляне, двоих похоронил. — Со слезами в глазах спросил он.

— Воевать Емеля. А в твоём случае мстить. Война ещё не скоро кончится. А пока вы назначаетесь командиром пулемётного отделения, боец Малышкин. Так что марш отсюда! Через полчаса уходим.

— А мы куда? И зачем?.. — Как-то сразу подобрался Малыш.

— Воевать. Громить тылы противника. Чего ты замер? Кругом! Шагом марш! — Емеля уходит, а мы продолжаем формировать отряд. Может быть в другой обстановке мы бы и поговорили по душам, выпили. Но сейчас тризну справлять некогда, пока светло, нужно много чего успеть.

Через полчаса мы конечно никуда не вышли. Пока формировали отряд, потом грузили боекомплект, утрясали хозяйственные вопросы, отправляли раненых и детей с женщинами в медсанбат и т.д. и т.п. Так что вышли уже после ужина, когда волчье солнце поменялось местами с дневным светилом. Благо заблудиться я не боялся, проводников из местных хватало.

Обойдя левый овраг, движемся на юго-запад, пересекая рокадные дороги и оставляя на них сюрпризы. В основном противотанковые немецкие теллермины. Крестьянская лошадка с санями подорвётся навряд ли, а вот грузовики или бронетехника должны. Сидеть в засаде и ждать, кто это будет, времени нет, поэтому ограничиваемся пока мелкими пакостями. Когда зайдём дальше в тыл неприятеля, перейдём к крупным неприятностям на коммуникациях противника. А в перспективе я хотел устроить небольшую «рельсовую войну» на железной дороге между Вязьмой и Смоленском. Ну и пути подвоза по грунтовым дорогам также не мешало бы перекрыть или хотя бы создать там пробки, взрывая мосты и узости в болотистых местах, которых в этой местности до хрена и больше. Конечно, сил одного нашего отряда на всё это не хватит, но я надеялся на помощь других партизанских отрядов, которых здесь тоже немало.

Пройдя четыре километра до дороги Тишинка — Лучны, переправляемся по льду через небольшую речушку и поворачиваем на северо-запад. Отмотав по лесу ещё столько же, останавливаемся на днёвку возле очередного оврага. Как людям, так и лошадям требуется отдых, разведку также не мешало бы выслать в ближайшие населённые пункты, посмотреть, чем дышит противник, а потом подёргать его за усы, наступить на фаберже или прищемить хвост. До партизанской захоронки ещё далеко, но там в основном оружие и боеприпасы, а вот продуктов там почти нет, так что будем заниматься экспроприацией по пути следования. Сено, солома, овёс нам тоже не помешают, чтобы лошади работали, а не сдыхали, их надо кормить. Людям также необходимо горячее, а главное калорийное питание, а то от мёрзлой картошки только воротнички стоять могут. Поэтому любой немецкий обоз для нас первостепенная цель, хоть фуражиры, хоть мясники. Мясники, конечно, вкуснее, но и другие заготовители подойдут.

В отряде набралось сорок человек, плюс три комсомолки и четыре подростка-сироты, сомнительной боевой ценности, хотя не факт. От этих отмороженных пионеров пользы бывает зачастую больше, чем от некоторых романтиков или берегущих свои жизни, взрослых мужиков. Потому я их и взял в отряд, так как выжить сироте на разорённой войной территории проблематично, а через три года их и так бы призвали в армию. Пашка, конечно, повозмущался, когда ему в разведвзвод свалилось такое счастье, но взял молодое пополнение, так как выбора больше не было, и в нагрузку пришлось уступить ему нашего снайпера, хотя скорее подростки шли в нагрузку к якуту. Всех спецов я отжал в отделение тяжёлого оружия, едва наскребя по пять человек в расчёт каждого из орудий, они же при надобности стреляли и из двух миномётов или трёх единых немецких пулемётов на станках. Мужиков, владеющих топором и хоть частично имеющих представление о минировании, отдали на обучение «чокнутому профессору», три девицы и старый фельдшер, составили санитарное отделение, а за неимением раненых, отвечали пока за питание личного состава. При штабе остались я, комиссар, начальник связи, он же единственный связист и беспроводной телеграф. Хотя при острой необходимости в качестве связного можно было привлечь как санитарку, так и «казачка из засланных».

Я рассчитывал пополнить отряд в ходе рейда на запад, ну не может такого быть, чтобы в деревнях не нашлось людей, не имеющих претензий к немецко-фашистским захватчикам и оккупационному новому порядку. Возможно удастся и кого-то из пленных освободить, в лагере они наверняка уже испытали всю «прелесть» заключения, причём на своей шкуре.

Глава 17

Выставив часовых, быстро обустроили временный лагерь и отбились. Тем более у партизан нашлись как палатки, так и плащ-палатки, которые мы прихватили с собой. Костёр развели только один, для приготовления пищи, ну и караульные могли возле него как погреться, так и просушить одежду и обувь. Все