Телохранитель Генсека. Том 6 - Петр Алмазный

у нашего лауреата Нобелевской премии мира, героя социалистического труда, Андрея Дмитриевича Сахарова. Андрей Дмитриевич, что вы можете сказать о работе атомной электростанции и уровне загрязнения на территории АЭС и города Заречного?

Сахаров сморщился, сложил губы, как сказала бы моя давно покойная бабушка, курьей гузкой и, почти выплевывая слова, сказал:

— Я, как ученый. Не обладаю всей полнотой информации, чтобы делать далеко идущие выводы.

— Но, Андрей Дмитриевич, у вас в руках прибор, счетчик Гейгера, вы доверяете его показаниям?

— Да, у меня на руках некое устройство, которое показывает некую информацию. Насколько оно правдиво, я не могу вам сказать. Его могли настроить в КГБ, и я не могу вам точно сказать, что оно показывает.

Тут же камера перешла на Эклунда.

— Мистер Эклунд, ваш прибор для измерения уровня радиационного фона тоже из КГБ? — задал вопрос корреспондент.

— Нет, что вы, я всегда пользуюсь только своей, проверенной техникой, — ответил Эклунд.

— Сколько микрорентген в час показывает ваш проверенный счетчик? — спросил корреспондент, а я мысленно поаплодировал ему.

— Оу, двенадцать и один, вполне норма, как везде в мире, — ответил Эклунд. — Вообще до пятидесяти микрорентген в час считается приемлемым. Верхний предел. Здесь, как мы видим, до него еще очень далеко. И я буду выяснять, кто сделал такую панику на Западе. Здесь куда спокойнее, чем в том же Нью-Йорке или Лондоне, где люди вышли на демонстрации с требованием оказать помощь советским людям в ликвидации аварии. Но аварии никакой нет, и я надеюсь, что наши демонстранты видят это заявление. И своими глазами видят спокойную атмосферу возле Белоярской АЭС…

— Мы еще не брали пробы почвы, пробы воздуха, пробы воды, — влез Сааров. — И уровень загрязнения радиацией в продуктах питания!

— У меян на руках информация местной санэпидемстанции, постов радиационного контроля на АЭС, большой объем информации, и мне нет повода не доверять ей, — ответил Сахарову Эклунд. — Наши русские друзья ничего не скрывают и я радуюсь такой открытости. Это первый шаг к большему доверию и плодотворному сотрудничеству в будущем.

Крупным планом показали перекошенное ненавистью лицо Сахарова, который не нашел что сказать.

Я подбросил на ладони кассету с копией разговора Бережкова с Мастерсом и, достав из стопки несколько фотографий, хотел уже выйти ихз кабинета, как голос в телевизоре привлек внимание:

— Андрей Дмитриевич, ответьте на вопрос советского телевидения.

— Я не даю комментарии тоталитарным средствам информации. Они служат только оболваниванию народа, — закричал Сахаров.

— Андрей Дмитриевич, тем не менее, вы говорили о маленькой девочке, которая вам позвонила, вы не хотите с ней пообщаться? — настаивал корреспондент.

— Я не знаю никакой девочки, это была фигура речи, — взвизгнул Сахаров.

— Здесь дети из города Заречный, их родители работают на атомной электростанции, поговорим с ними! — и камера перешла на ряд ребятишек разного возраста.

Дети от пяти до пятнадцати лет, в пионерских галстуках, девочки с пышными бантами в волосах, все буквально сияют — еще бы, такое событие, будут показывать в телевизоре.

Серьезный подросток в очках, лет тринадцати, произнес в микрофон:

— Андрей Дмитриевич, мы приглашаем вас на заседание физико-математического кружка «Квант» в нашей двенадцатой школе…

Дальше я слушать не стал. Вышел из кабинета и, через пять минут уже сидел в машине.

— Куда сейчас? — задал вопрос лейтенант Коля.

— В Шереметьево, — ответил ему, — встречать Уолтера Кронкайта.

Глава 14

Когда мы проехали на взлетку, к самолету, на котором прилетел Уолтер Кронкайт, было невозможно пробиться. Встречающих оказалось очень много. Первый секретарь посольства США, другие посольские работники окружили Кронкайта и жали ему руки. Я заметил, что кто-то из них попросил автограф и усмехнулся: все-таки прикоснуться к чужой славе большое искушение для некоторых. Хотя я сам никогда не понимал этого ажиотажа вокруг «звезд».

Американская съемочная группа следила за выгрузкой оборудования. Наблюдали, чтобы грузчики, не дай Бог, не повредили что-нибудь и аккуратно уложили все ящики и кофры в микроавтобус. Отметил, что транспорт для знаменитого журналиста и телеведущего предоставило американское посольство — новенький «Форд» для съемочной группы и посольский «Линкольн» для самого Кронкайта. Смешно, все так же боятся «страшный рашн КГБ», хотя и могу их понять, но явно перестраховываются.

Телевидение, журналисты, МИДовские работники — народу вокруг собралось внушительно. Сам Уолтер сильно выделялся из этой толпы благородным обликом. Эдакий лорд и осанкой, и обликом, но держался он совершенно просто, улыбался искренне, а не тем разрекламированным американцами застывшим «смайлом».

Я недоумевал, зачем Леонид Ильич попросил приехать к самолету Кронкайта. Встречающих и так было достаточно. Сотрудники Седьмого управления, когда я проходил мимо, становились по стойке смирно — насколько это было возможно в рабочих условиях.

И только когда Уолтер Кронкайт подошел и пожал мне руку под щелчки фотоаппаратов, я понял мотивацию просьбы Брежнева. Леониду Ильичу зачем-то понадобилось вывести меня из тени. Видимо, готовится к партийному собранию в Комитете и внеочередному пленуму ЦК. Что ж, посмотрим, как все повернется.

В моей прошлой жизни Кронкайт только мечтал взять интервью у Брежнева, о чем неоднократно заявлял, но так и не смог осуществить мечту. Не получилось пробиться через бюрократические барьеры как в Штатах, так и в Союзе. И я понимал, почему он так светится сейчас. Вспомнилось, что в гуляевской реальности ему несколько раз предлагали взять интервью у Майкла Горби, когда тот стал Генеральным секретарем, но ответом всегда было непреклонное «Нет» Кронкайта.

В Заречье я ехал последним, замыкая кортеж автомобилей. Думал о том, что не все в МИДе продажные. Да, гнили, конечно, много в людях, которые видят красивую обложку капиталистической жизни, но МИДовцев, преданных своей стране, все же больше. Так быстро организовать визит всемирно известного журналиста надо очень постараться. Блестяще провели операцию по привлечению лучших интеллектуальных сил Запада для того, чтобы в зародыше подавить всю ту муть, которая поднялась в иностранной прессе с подачи Мастерса.

Брежнев встретил американца прямо на пороге дома, что бывало крайне редко. Так он встречал только самых «дорогих» гостей, того же Никсона, например.

Я подождал, пока все войдут в дом, и только тогда вышел из автомобиля. Но ко мне тут же подошел Александров-Агентов.

— Владимир Тимофеевич, опаздываете, — он нахмурился. — Пройдемте, Леонид Ильич вас ждет.

Я последовал за помощником в небольшой зал, где уже все подготовили для интервью. Комната, несмотря на то,