Вход запрещен - Елена Владимировна Ляпина

В заброшенной части парка тихо и пусто. Сквозь сосны вижу крышу старой барской усадьбы купцов Змеевых, родоначальников нашего городка Усть-Змеевска. Остатки былой роскоши. Когда-то тут закатывали пиры, а сейчас тишина. Только яростно долбит дятел да ветер шуршит в верхушках тонких сосен, нарушая покой этого заросшего и одичавшего мирка.

Перчатками стряхиваю снег с выщербленного ободка старого и давно неработающего фонтана и приседаю на краешек. Достаю сигарету, закуриваю. Едкий дымок тянется вверх к плотному серому небу, итак засмоленному и без меня. Сегодня холодно. Как-то по-зимнему, но ещё по-ноябрьски сыро. От этого зябко и противно, особенно в осенней куртке. Давно пора переодеться в пуховик, но это означало бы расстаться с осенью и с тем днем, когда я вдруг «запал» на Алису.

Затягиваюсь и подставляю лицо солнышку, которого нет. Вернее, оно есть, но где-то там, под толстыми слоями сбитых облаков. Вместо ласковых лучей солнца кожу щекочут игольчатые снежинки.

– Опять куришь?

Она подошла незаметно, словно материализовалась из воздуха. Только что никого не было и вот появилась. В голубом длинном пуховике и в ярко-синей вязанной шапке с бомбошкой. Длинные, чуть-чуть с медной рыжинкой волосы, струились по плечам.

– Ага, – отвечаю я, удерживая в зубах сигарету.

Дымок попадает мне в глаза, и я прищуриваюсь. Так и смотрю на неё, жду, что скажет. Но она молчит.

Мы впервые оказались вот так наедине, если не считать того момента, когда я выследил и зажал её в туалете. Она всё ещё меня боится. Оно и понятно – я для неё взрослый парень. Десятиклассник. К тому же порой неадекватный. Что выкину в любой момент – неизвестно.

– Куда пойдем? – спрашиваю.

– Просто, – Алиса показывает рукой в пушистой перчатке в сторону аллеи. Ещё более запущенной, чем всё остальное.

Поднимаюсь.

Идем на небольшом расстоянии друг от друга. Она впереди, сбивает с кустарников налипший снег, он падает неровными комочками позади неё. Я чуть отстаю. Поддеваю носком кроссовка сгорбившихся снеговичков и распинываю их по дорожке. Осторожно бросаю на неё взгляды. Одно неверное движение, неправильное слово и она может запросто свалить.

– Ты извини, – говорю я просто для того, чтобы начать хоть как-то общаться, – что я пристаю к твоему Мышонку.

– «Пристаю» – имеет разное значение, – ухмыляясь, отвечает она.

– Ну, наезжаю, – цежу сквозь зубы.

– Он не Мышонок, а Никита, – тут же откликается она.

Приподнимаю брови, будто удивлен, что у Мышонка ещё и имя есть, но ничего не говорю.

– А зачем ты на него наезжаешь?

– Ну… – протягиваю я. – Сложно объяснить.

Конечно, как ей объяснишь, что меня бесит, когда я постоянно вижу их вместе.

– А ты попробуй.

– Ну… Это чисто мужское. Соперничество просто.

– В чем?

– Да ни в чем, – отвечаю я, бросая окурок в сугроб. – Просто есть у меня черта такая плохая – достаю мелких.

– Понятно.

Да ни фига тебе ничего не понятно.

Она вдруг поскальзывается, смешно взмахивая руками, но я вовремя успеваю схватить её за локоть и придержать за спину. Она поднимает на меня свои глаза и сразу же опускает. И тут на меня находит – я хватаю её за пояс, поднимаю и усаживаю на широкие перила невысокого ограждения. Опираюсь руками о забор, мои ладони с обоих сторон от неё, чтобы не сбежала. За её спиной высокий куст сирени, сгорбленный под тяжестью снега, ветки висят над нами как козырек.

Теперь она одного со мной роста и удобно смотреть ей в глаза.

– Не смотри, не надо, – просит она.

– Почему? У тебя красивые глаза, – отвечаю я.

А глаза и вправду красивые. Светло-карие с зеленым оттенком и немного с янтарным блеском.

– Не люблю, некомфортно, – совсем тихо произносит она.

– А куда мне смотреть?

– На природу, на снег…

Я поворачиваю голову, смотрю как медленно летят набухшие потяжелевшие снежинки.

– Красиво снег падает, – говорю я.

– Угу, – кивает она.

Задираю голову вверх – над нами белый пушистый покров и сквозь прорези пролетают пушистые снежинки. Они как тяжелые эНЛэОшные тарелки кружатся по воздуху.

– Подними голову, – тихо прошу я.

– Зачем?

– Посмотри вверх.

– Зачем?

– Так очень необычно на снежинки смотреть.

– Всё равно нет.

– Почему?

– Они мне на лицо попадут. Снег, это вода. На лице он растает и станет водой. Не люблю воду. Так что так посмотрю.

– Ну на немножко.

– Нет.

– Ну я прошу.

– Ладно.

Алиса поднимает голову, и я резко дергаю ветку – снежная лавина срывается с куста и мгновенно накрывает её, засыпает полностью. И лицо, и шапку, и даже кусочек открывшейся шеи. Я предусмотрительно отскакиваю, чтобы самому не попасть под снег и не получить за шутку.

Она громко взвизгивает и спрыгивает с заборчика, отряхивается, собирает с перил снежный комок, утрамбовывает и запускает в меня. Я не утворачиваюсь, понимаю, что заслужил. Первый попадает в мое плечо, вторым она метко ухитряется залепить мне прямо в лоб. Падаю на снег, как подкошенный. Всё – убит.

Лежу на спине. Она осторожно подходит.

– Будешь вставать? – спрашивает она и подает мне руку.

Я хватаю её за перчатку и роняю рядом с собой, она вырывается и отбегает, я встаю за ней.

Она снимает перчатки, чтобы поправить шапку и волосы, и больше не надевает. Они скомканными пушистиками торчат у неё из карманов.

– Надень перчатки, – советую я. – Замерзнешь.

– Неа.

– Почему?

– У меня всегда руки горячие, мне жарко. И все мои друзья об меня обычно греются.

– Ну тогда и я сниму, – говорю я, снимаю свои перчатки и заталкиваю в карманы.

Хотя руки у меня ледяные и мне холодно.

Аллея выводит нас на пустырь над обрывом. Сосны здесь словно изгрызенные ветром, мертвые и почерневшие, обступают разрушенное здание из серого камня. Оно, как обломок гнилого зуба, торчит из земли. Похоже на руины древнего замка. Но на самом деле купец Змеев строил здесь мельницу, но не успел закончить – пришла революция, и вот теперь она стоит тут больше ста лет, никому не нужная, так ни разу и не использованная, и разрушается потихоньку.

Ветер здесь крепчает. Ему тут свобода. Обрыв высокий, мы на вершине отвесной скалы. Там, внизу, ещё не замерзла река. Вода шумит, пенится, перекатываясь через пороги, а вот дальше уже застыла, покрылась чуть желтоватой корочкой льда.

С вершины хорошо просматривается часть города, что расположена за рекой. Видно противоположный скалистый берег, покрытый сосновым лесом с таинственными пещерами на склонах, за ним церковь с новыми золотыми куполами и особняки с красными крышами, повыше пашни на холме и купы деревьев, разбросанные по полям. По неровным очертаниям высоких