Великая река - Токацин

их – но «река» волокла их дальше. Панцирные ящеры, и громоздкие повозки, и громадные создания из металла, костей и толстой шкуры тёрлись друг о друга шипами, между ними сновали легконогие ихуланы, и потерянно ревели мохнатые быки, - кто-то пригнал в город стадо и теперь удерживал его, мешая разбежаться.

- У-уо-о-оу! – взвыли невдалеке, и тройка огромных волков промчалась прямо по крытым повозкам и спинам ящеров. Там, куда они спешили, застыли столбами двое из народа Йю. Их руки словно примёрзли к приоткинутому пологу на чьей-то повозке, на запястьях вспыхнули синевато-белесые кольца света, а тела мелко тряслись. Оборотни, на бегу принимая людское обличье, без лишних воплей скрутили воров и поволокли их в переулок. Чёрные Хонтагны-мертвяки, охраняющие повозку, проводили их равнодушными взглядами. Кесса, помянув про себя тёмных богов, схватилась за поясную суму. Хвала богам, до неё никто не добрался!

- Х-хех! – Делгин оскалился в усмешке. – Не бойся, тут везде заклятия от ворья.

- Но воры не перевелись, - хмыкнула Кесса.

- Кто-то умеет снимать чары, - пожал плечами Оборотень. – Кто-то только так думает. Хшшш!

Сердитое шипение заставило панцирного ящера посторониться, ещё немного – и он снёс бы приоткрытые ворота.

Толпа приостановилась – что-то преградило караванам дорогу. Кесса встала во весь рост и увидела за домом ещё одну улицу, переполненную существами. Огромное стадо товегов шло по мостовой, и неживые стражи следовали за ним.

- Лепестки в меду! Лепестки в меду! Лучшие сласти по эту сторону гор! Медовые ягоды, сушёные ягоды! – завопили у стены. Там в нише, толстыми жердями отгороженной от дороги, пристроился торговец – маленький тёмно-синий дракон на двух ногах. Он высунулся из укрытия, повертел головой и закричал ещё громче.

- Рыба и мясо! Тут жарят в жиру! Тут разбираются в приправах! – пронзительный крик долетел с другой стороны улицы, и Делгин, шмыгнув носом, заинтересованно повернул туда ухо.

- А кому починить платье! Обувь, одежда, - берём всё, будет как новенькое! – донеслось из-за угла. – Чиним, стираем, сбрызгиваем благовониями!

Со второго этажа свисала, покачиваясь на ветру, тонкая деревянная плашка с нарисованным бочонком. Кесса принюхалась, но пахло не кислухой и не ицином, а перебродившими ягодами… и хумикой.

- Хаэй! – один из всадников впереди обернулся и нашёл взглядом Делгина. – Ты слышал, что сказал Хейлог?

- Да что тут услышишь?! – Оборотень широким жестом обвёл переполненную улицу, гомонящую на разные голоса. Даже анкехьо, как показалось Кессе, ошалел от шума и толкотни – он странно встряхивал головой и то и дело жмурился, опуская нос к земле.

- Мы встанем в Доме Сосновой Ветки! – крикнул хеск. – Наша очередь – послезавтра, на рассвете!

- Хвала богам! – шумно вздохнул Делгин. – Хоть вымыться успеем.

Дом Сосновой Ветки был огромен. И в этом Кесса могла поклясться – на этот раз ей не показалось! Четырёхэтажная крепость из камня, дерева и черепицы свилась кольцом вокруг меньшей – трёхэтажной, вокруг узкой полосы двора, пропахшего жареным мясом и рыбой, пряными травами, мылом и подгнившей корой. Сосновая ветка была нарисована на каждой двери, на деревянных ставнях, прикрывающих пустые узкие окна, и на деревянных дисках-медальонах живых и неживых служителей. Один из них присматривал за караванщиками Хейлога, загоняющими в стойла всех своих зверей, второй пошёл с теми, кто повёл повозки в дальний сумрачный угол, закрытый тяжёлыми дверьми. Там оставили и караванную нежить, и Хейлог, убедившись, что всё в порядке, бросил Делгину тонкую крашеную палочку и ушёл наверх.

- Очень бережливый, очень, - пробормотал Оборотень, пересчитывая насечки на деревяшке. – Нас загнали на верхний этаж. Зато мы одни в комнате, только наш караван, и никого больше. Не так уж плохо для Дома Сосновой Ветки…

Кесса кивнула. Огромные ворота – анкехьо прошёл под аркой, не задев её шипами! – были прикрыты, но снаружи всё ещё слышен был уличный шум. Город рокотал и гремел, как река на перекатах. Внутри, в полумраке и прохладе, было спокойно, и ящеры, разведённые по стойлам, уже успокоились и принялись за еду. Оборотень обошёл их всех, долго смотрел с подозрением на Беглеца, но анкехьо как опустил морду к поилке, так и не замечал ничего, кроме воды и еды. Опустив за ним тяжёлый засов, Делгин повернулся к Кессе.

- Чего ты молчишь? Устала?

Она покачала головой.

- Этот ваш Хоугет… он слишком большой, - прошептала она. – Я такого никогда не видела!

Оборотень издал хриплый смешок и зашевелил ушами.

- Хоугет? Это ещё не Хоугет. Мы в Роохе – в воротах Хоугета. Хорошее место, полно еды и веселья, кому что по нраву. У вас на Чёрной Реке есть купальни?..

…Новые штаны, только что купленные в лавчонке у Дома Сосновой Ветки, были выкрашены в серовато-медный цвет – под сосновую кору. Кесса примерила их тут же и в дом вернулась в них. Там же она купила обмотки из некрашеной ткани и набедренную повязку – самую простую, без кистей и вышивки. Никогда раньше ей не доводилось делать столько дорогих покупок, и она немного робела. Повезло, что нашлась одежда, сшитая на человека, - в штанах на Хонтагна Кесса утонула бы с головой!

Она вернулась после полудня, уставшая от городского шума и беготни по бесконечным улицам, со звоном в голове и гулом в ногах. На углу она остановилась и долго смотрела, как шипят, поджариваясь на решётке, расплющенные куски мяса и разрезанные пополам рыбины. В её фляжке больше не было воды – только нежно-алый зихейн, сладкий и пахучий, как цветы Кенрилла.

- Эрррх! – окликнули её из толпы, и к стене, покинув толчею, пробрался Делгин. Двое Оборотней, с которыми он шёл, ухмыльнулись и с коротким прощальным воем нырнули за угол.

- Хаэй! – ответила Кесса, протискиваясь к воротам мимо чьей-то громоздкой повозки. – Я устала. Ты видел Хейлога?

- Вайнег знает, где этот Хейлог, - поморщился Оборотень. – Если не сидит наверху, то его никто не отыщет. Куда ты ходила?

От Оборотня пахло местной кислухой, но на ногах он держался крепко и о работе помнил. Миновав главную лестницу, он открыл загон для ихуланов и юркнул внутрь, в тишину и прохладу. Кесса пошла за ним и накрепко закрыла ворота. Она не пила местной кислухи, но в голове гудело – не иначе как от шума, толкотни и незримого облака заклятий, висящего над