Месть человеческая – Том I. - Алексей Фокович Фоков

У нас на Оборе, нашей коренной планете, в прошлом хватала аэровокзала раза в три меньше и намного более скромного, Грейстоуны не нуждаются в лишней похвальбе, хоть и при желании могли бы картинами с настоящими подвигами покрыть стены этого пафосного сарая.

А вот чего у нас точно никогда не могло быть – рекламы.

Аэровокзал не просто место, где пересаживаются с челноков на планетарный транспорт, это первое, что видит приезжий, лицо всей Системы, мы, Греи, никогда не опустимся до мелочной торговли лицом.

Вся эта планета мне показалась пафосным, но пресным сараем, кублом купчишек, под стать своему вокзалу.

Бородатый мужчина средних лет в белой форме, на таможенном контроле просканировал мой чип, снял отпечатки пальцев, сфотографировал сетчатку глаза, к счастью, генетическое обследование и трепанация черепа, на этой планете не производится.

Я сжал волю в кулак и ничем не выдал волнения, впрочем, это не так и сложно, глядя, что Серый проходит таможню с усталым видом опытного путешественника. Я даже внутренне позавидовал его самообладанию. Столько раз проходить досмотры и ни разу не попасться в цепкие лапки Совета.

Мой новый чип вшит в нашейный кулончик, какого-то местного культа, и продублирован в часы, чтобы, прикладывая руку к считывателю, не возникало никаких несоответствий.

Разумеется, напыляемые отпечатки пальцев, и съёмные линзы, после подделки чипа казались ничем не выдающимися аксессуарами.

Все формальности уладились быстро. Единственный вопрос, который задал бородач в белом — осведомился о цели нашего прибытия, получив стандартный ответ, выдал бейджик с моей фотографией из чипа.

Меланхолично произнёс короткую речь, что я должен уважать религию и традиции Великого Народа Претории, и обязательно наклеить себе бороду, а при первой возможности отпустить свою, чтобы не выделяться среди благочестивых граждан планеты.

Напоследок дав пухлую брошюрку и несколько рекламных листков местных барбершопов, он открыл шлагбаум.

«о пользе и благочинном поведении иноверующих пребывающих в благословлённых землях под сенью святости, отбрасываемой внесущим ангелом Рафаилом»

Надпись на обложке поражала не только нечитаемым языком, но и полным отсутствием знаков препинания.

— Меня информировали, что на этой планете у местных не всё в порядке с головой, но я не думал, что настолько… — протянул Серый с маленькой ноткой удивления в бесстрастном голосе.

— Но, пожалуй, придётся обзавестись бородой, не стоит дразнить гусей. — шепнул мне на ухо посланец, как только мы вышли на улицу.

Прямо напротив выхода из аэровокзала на торцевой стене висел баннер с завлекающей надписью:

«Временные бороды для наших гостей»;

Под ним расположилось странное место, среднее между брадобрейной, парикмахерской и магазином театрального реквизита.

Серый выбрал себе ничем не примечательную бородку в ладонь цвета блонд, как раз под цвет редких волос.

Я проявил экстравагантность и прикупил эспаньолку, как на портретах древних учёных в актовом зале моего Альма Матер.

Брадобрей гарантировал, что клей продержится достаточно, чтобы проклюнулась на два пальца собственная поросль.

Сразу же там мы переоделись в местную одежду какую-то лёгкую тканевую рубашку и бесформенного вида штаны и обязательную к ношению кепку.

Глянув в зеркало, я уверился, что могу прийти в Училище, и во мне никто не опознает беглого Грея, включая собственного брата.

— Серый, я сомневаюсь, что маскарад поможет нам попасть в училище, Брат рассказывал, внутрь никого не пускают, ни местных, ни пришлых. — выразил я сомнения, когда мы вышли из гостеприимного заведения.

— Разумеется, мы и не попадём, придётся ловить вышедших курсантов на живца, а самая лучшая приманка во всех мирах, это, конечно… — сделал глубокомысленную паузу посланник.

— Деньги. — закончил я банальную мысль, без всяких претензий на оригинальность.

— Не совсем, в мире, где я жил, бытовала пословица:

«Мужчину проверяй женщиной, женщину деньгами.»;

Удивил меня Одноклановец.

Я такой пословицы в коренных мирах точно не слышал, где он рос, что такого нахватался.

— Милейший, как пройти в Парк? — внезапно обратился он к прохожему, чем окончательно меня запутал.

— Ну отсюдова то идти прямова то. — махнул рукой в сторону, разбитного вида мужичок, с рыжей бородой, почему-то завитой в колечки, как у ассирийского сатрапа.

Не понимаю, зачем нам культурная программа по посещению местных достопримечательностей, если нужно как можно быстрее вытащить брата и покинуть эту странную планету и этих странных жителей.

Слившись с толпой местных, мы отправились на прогулку неспешным шагом, с удовольствием разминая ноги, засидевшиеся за время полёта.

В Великой Претории, так без особых изысков называлась столица, одноимённой планеты, во всём чувствовался привкус провинциализма, как в дешёвой еде клонов, вяжет язык хлорелла.

Я бы, наверное, сказал по-другому: провинциализм — суть этой планеты.

Вся столица, это пышный аэровокзал, несколько пламенеющих соборов, готическими шпилями устремляющиеся в небеса, и не одного небоскрёба из стекла и бетона.

Здесь царствовал серый гранит храмов и штукатуреный кирпич зданий.

Дома все как один выстроились ровной шпалерой. Оригинальность не поощрялась, всё типовое: эркеры, жёлтая побелка стен, белёные наличники, колоны, пилястры, карнизы.

Стиль ампир во всей его провинциальной красе. Единственное, что не давало завыть от скуки, — это море зелени, виноград на стенах домов, стена деревьев, отделявшая проезжую часть от тротуара, цветы, на клумбах, чашах, бочках, вынесенные из домов прямо на тротуар. Зелёная трава, пробивающаяся на каждом свободном пятачке.

Пение птиц, и даже чистые, приличные голуби, занимающиеся своими делами под ногами прохожих.

А ещё искреннее — синее небо, с двумя лунами.

Парк показался внезапно за поворотом.

Чугунная решётка, пышные закрытые ворота и надпись, поверху:

«Парк отдыха и доверительных знакомств неземной любви архангела Рафаила»;

И опять никаких запятых, похоже, в этом мире про них не слышали.

Заплатив, как иномирцы в два раза дороже местных, мы вошли внутрь.

Внутри скука и удручающее впечатление, никаких аттракционов и развлечений, только жутковатого вида скульптуры вышеназванного Рафаила и скамейки.

— Убого, конечно, даже для провинции, непонятно за что берут деньги, но что мы забыли в этой дыре? — спросил я Серого.

— Вас ничего не удивляет в этом гадючнике? — блеснул очками Серый.

Интересный вопрос, я уже сам чувствовал, что что-то в этом месте сильно неправильно. Так бывает подсознательно, мысль цепляется за шероховатость, а сожмёшь её руками, она исчезает.

«Что мне здесь не нравится?»; спросил я сам