Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 5 - Стас Кузнецов

Он попытался на локтях приподняться на подушках, но тут же скорчил болезненную гримасу, потревожив рану в плече.

— Я собираюсь вылечить тебе ногу, — кратко пояснил я. — Молчи.

Я прикрыл глаза и принялся за дело.

Дело оказалось не таким простым, как могло показаться. Дыра была большой, рваной, злой… Некоторые ткани приходилось наращивать заново. Я осторожно восстанавливал клетку за клеткой.

У меня на лбу выступила испарина, во рту появился горьковатый вкус желчи, руки стали подрагивать.

Когда я закончил, то понял, что истратил почти половину своего магического резерва. Я неубедительно утешил себя, что к вечеру, если не буду расшвыриваться, немножко восстановлюсь.

Да и, если бы не моя магия, Томаш даже если бы и смог оправиться от этих ран, навсегда остался хромоногим калекой, которому, чтобы ходить понадобилась бы трость. И пришлось бы забыть и о мечтах стать коннетаблем, и о былых боевых успехах. Осел бы Томаш на пятую точку растолстел, озлобился.

— Эрик, слава всем ликам Триликого, у тебя получилось! — радовался Томаш, сгибая и разгибая ногу. — Я уже боялся, что останусь без ноги… И болело так, зараза.

Я задался вопросом, приняла бы его Лейла таким — хромоногим и, скорее всего, с напрочь испорченным характером и решил попробовать надоумить Томаша проверить Лейлу по возвращению.

— Да, а то был бы хромоногим, и Лейла в твою стороны и не посмотрела бы, — потихоньку я стал подначивать Томаша.

— Плохо ты её знаешь! Она меня и хромоногим бы не оставила, — вышло слишком горячо для уверенного в своей возлюбленной мужчины.

— Готов проверить? — протянул я ему руку.

— В смысле? — не понял Томаш, с недоумением разглядывая мою руку.

— В коромысле, — не удержавшись, огрызнулся я, пряча свою руку в карман. — Когда мы вернемся домой притворись хромоногим, мол, Эрик не смог до конца излечить и теперь ты навсегда останешься калекой. И походи так перед своей ненаглядной денёк-другой — испытай её чувства.

— Да иди ты, Эрик! — Томаш от возмущения аж кулаки сжал, желваки на его лице заходили ходуном. — Чем больше узнаю тебя, тем больше жалею свою сестру! Не буду я Лейлу испытывать! Я ей и так верю! Я ведь люблю её. Ты хоть что-то об этом чувстве слыхал⁈

Про свою сестру он зря вкручивал везде, где надо и не надо, я перед Стеллой может и был в чём-то виноват, но Стелла тоже святой не была. Я затушил опять вспыхнувший во мне огонёк и остался почти спокоен.

— Как всякий романтический олух, — насмешливо дал оценку его наивности я.

— Лучше уж быть романтиком, чем таким как ты — несносным циником! — брезгливо скривился Томаш.

— И горжусь этим. Здоровый цинизм — это способность предполагать в человеке худшее. Это избавляет от разочарований. А розовые очки бьются стеклами внутрь, так и знай.

— Лучше займись моим плечом, философ недоделанный, — буркнул Томаш, оканчивая нашу очередную перепалку.

Я тоже не горел желанием ругаться, поэтому покорно перевел тему разговора.

— Нет, Томаш, плечо пока пусть само заживает, — покачал я головой. — Тебе всё равно пока придётся валяться в кровати, притворяясь умирающим лебедем. А мне силы сегодня ещё понадобятся.

Томаш хотел было возразить, открыл рот и тут же его закрыл, видимо, что-то сообразив про себя. Помолчал, примиряясь с неизбежным.

— Да, Эрик, здесь ты прав, тебе сегодня понадобятся силы, — вздохнул Томаш. — Вы видели, ту девушку… как её зовут, забыл. Которую мучил Латиф. Как она сумела здесь оказаться? Она пришла мстить, не так ли? Но её же убьют!

— Да, Томаш, здесь ты прав, — передразнил я его, — если мы не вмешаемся, то Полумну убьют. Важно не как она сумела здесь оказаться, а как её отсюда вытащить.

— У тебя есть по этому поводу какие-то идеи? — спросил Томаш.

— Идей как обычно не густо, — нехотя признался я. — Ясно только одно — у нас проблемы пока только прибывают и надо уже решиться на какие-то реальные действия.

— Пора бы уже, иначе мы здесь состаримся, — хмыкнул Томаш.

— Что-что, а умереть от старости нам точно не грозит…

Словно в подтверждение моих слов раздался стук в дверь общей залы. Со зловещим скрипом створки стали отворяться. По всей видимости действовать придётся быстрее, чем мы того ожидали и самое досадное, чем мы к тому не были готовы.

Надо признать, этот визит застал нас врасплох. Мы все, как один, подорвались с мест. Причем Томаш с побелевшей рожей оказался на ногах самый первый, еще и копьё своё материализовал.

Я скорчил ему страшную рожу, велел убрать оружие и вернуться в койку. Томаш исполнил приказ. Я мельком заметил, что на бинтах его выступила кровь.

Спохватившись, я быстро снял звуковой щит. И проверил, как там обстоят дела с нашими соглядателями. Шпион пока всё ещё был один, и он спал. Я на всякий пожарный его разбудил.

Одно правило всегда должно было соблюдаться, побеждает тот, кто до самого конца остается спокоен. Я сделала несколько вдохов и выдохов, расслабляя мышцы на лице и в теле, и с абсолютно спокойным видом вышел с Филом из комнаты Томаша.

В общей зале уже ожидал нахохлившийся даллал. Позади него стояло четверо делибашей, которые держали на своих плечах палантин. Из палантина на нас высокомерно взирал Рамир, перебирая в пальцах свои мерзкие жёлтые четки.

Меня так и подмывало спросить, как ему самому не тошно, что его, словно немощного старика везде таскают на себе делибаши.

— Великий визирь Рамир-паша соблаговолил оказать великую честь своим гостям и облагодетельствовать их своим личным визитом! — с неизменным пафосом провозгласил даллал.

— Премного благодарствуем, — с издёвочкой кивнул я.

Даллал по всей видимости ожидавший, что мы, как минимум должны сейчас кинутся ниц и начать благодарить за оказанную нам нищим и убогим честь, от моей наглости чуть не изошёл на говно.

Я не удостоил его кудахтанья никакой реакцией, вопросительно глядя на Рамира.

Рамир, поморщившись, велел даллалу заткнуться. Даллла отошёл в угол, надувшись, как мышь на крупу.

Факт появления Рамира в наших апартаментах был по меньшей мере подозрителен. Однако вместе с тем, если бы Рамир догадался обо всём, то он просто послал бы делибашей разобраться с нами. Или сначала велел нас связать, а потом бы поучаствовал в пытках.

Во