Медуза - Альберто Васкес-Фигероа

Одна из главных проблем работы с коррупционерами заключалась в том, что они переставали быть таковыми, когда их переставали подкупать. В тот день, когда они не получали привычный конверт с наличными, их бывший «благодетель» оставался с голой задницей.

Несколько дней назад СМИ с ядовитым сарказмом намекнули, что полицейские всего мира якобы разыскивали испанскую актрису, которая уже давно скончалась, по ошибке приняв ее за главаря группы «Медуза».

Эта нелепая ошибка лишь доказывала, что спецслужбы ни одной страны не имеют ни малейшего представления, кого на самом деле ищут.

Эта новость, непосредственно связанная с кино, похоже, и подтолкнула Сидни Милиуса, заядлого киномана, принять неожиданное и эксцентричное решение, вдохновленное фильмом с Гленном Фордом, римейк которого с Мелом Гибсоном произвел на него огромное впечатление.

В том фильме богатый бизнесмен, у которого похитили сына, отказывался платить выкуп и вместо этого предлагал огромную сумму тому, кто доставит ему преступника живым или мертвым.

Для Сидни Милиуса его «сеть» была гораздо ценнее любого ребенка, тем более что у него их не было. Поэтому, не раздумывая о возможных последствиях, он решил подражать Гленну Форду и Мелу Гибсону, заявив на весь мир, что любой, кто предоставит ему достоверную информацию о группе «Медуза», получит награду в двести миллионов долларов «без налогов».

Он сделал это, не посоветовавшись даже с собственной подушкой, и первыми, кто схватился за голову, были его советники. Они тут же предупредили его, что этот безумный поступок повлечет за собой катастрофические последствия.

– Последнее, что вам следует делать в вашей ситуации, – это привлекать к себе внимание. Теперь все правительства возьмут вас на мушку, потому что, бросая вызов тем, у кого столько власти, вы ставите их под угрозу.

– И какая мне разница до этих правительств, если я теряю все? Если я паду, они падут вместе со мной, ведь очевидно, что, несмотря на все свои ресурсы, они не смогли защитить своих граждан.

Действительно, в этом случае, как и во многих других, правительства не смогли защитить своих граждан. Тем не менее, представитель Кризисного комитета в Брюсселе поспешил заявить, что они не одобряют действия господина Милиуса, и настоятельно призвал его немедленно отозвать свое абсурдное, неуместное и театральное предложение.

Его ответ был достойным его характера:

– Оно не театральное, а кинематографическое.

Комментарий Дэна Паркера был столь же лаконичен:

– Пусть ему пустят пулю в лоб.

– Тысячи добровольцев были бы рады сделать это, сэр, но нападение на его яхту в Монте-Карло создаст для нас логистические и дипломатические проблемы.

– Именно для этого мы и тренируем спецназ.

– Как вы сами не раз говорили, это «специальные силы». А как вы также говорили, здесь дело не в силе, а в интеллекте.

– Ну, в таком случае, мы пропали.

–Не стоит отчаиваться. Нам следует просить монакские власти заставить этот проклятый корабль покинуть их воды и призвать соседние страны не позволять ему входить в их территориальные воды. Таким образом, как только он окажется в открытом море, мы его нейтрализуем.

—Начинайте оформление.

—Это займет некоторое время, потому что если монакские власти действуют слишком поспешно, они произведут жалкое впечатление, словно боятся возможных репрессий со стороны Медузы.

—Ну, они должны не бояться, а паниковать, но это их дело. Вы просто подайте запрос, потому что в этом случае я умываю руки.

Всегда эффективный Спенсер поспешно покинул кабинет, оставив своего начальника в смятении и унынии.

К его бесчисленным проблемам добавилась еще одна: необходимость остановить безумца, который не придумал ничего лучше, чем спровоцировать тех, кто держал их за горло, раздавая крошки от пирога кому-то, кто был готов проглотить его целиком.

–Идиот, идиот, идиот… Ты просто кусок идиота.

Он в который раз посмотрел на портрет, который, по-видимому, принадлежал давно умершей испанской актрисе, и без малейшего смущения добавил:

—И учти, тебе это говорит тот, кто сам доказал, что он настоящий идиот.

Он чувствовал слабость. Не ярость и не возмущение, а лишь непреодолимую усталость человека, который после долгой борьбы опускает руки, принимая неизбежное поражение.

***

–Где Кристина…?

—В клинике.

—Ей стало хуже?

—Наоборот, лучше, волосы начали расти, и она пошла сдавать анализы.

Клаудия застыла, глядя на мужа с недоверием, которая уже стала для нее привычной, поскольку каждый раз, когда они встречались, он умудрялся ее удивить.

–Почему ты не пошел с ней?

—Потому что тогда бы никто не смог сдать анализы. Ни она, ни кто-либо еще. Представь, какой хаос начался бы, если бы я там появился!

—Верно… Всё становится настолько запутанным, что я иногда не знаю, где у меня голова. Ты сможешь ее вылечить?

—И что ты хочешь от меня услышать? Если ты, наблюдая за этим со стороны, в замешательстве, попробуй представить, как чувствую себя я, когда просыпаюсь и не уверен даже в том, кто я такой. Дом снова наполнился этими неосязаемыми существами, которые, кажется, чего-то ждут от меня, но я понятия не имею, чего именно. Я пытаюсь сохранять спокойствие, но иногда напряжение становится настолько невыносимым, что я боюсь, как бы мой мозг не превратился в желе.

—Ты не можешь позволить себе сломаться: слишком многие начинают верить, что будущее не такое пугающее, как они думали. И мне этого достаточно.

—Рада за тебя. И за них. Но ты должна понять, что я с каждым днем все мрачнее смотрю на свое будущее, потому что безумие – это всегда худший из вариантов.

—Ты не должен путать безумие с необъяснимым. Если бы наших прадедов посадили перед телевизором и показали, как ракета взлетает на Луну, они бы решили, что сошли с ума, потому что столкнулись бы с тем, чего не могут понять. Возможно, через сто лет то, что происходит с тобой, будет считаться чем-то обычным.

—"После смерти осла – овес впрок". Я хочу быть нормальным сейчас. Хотя, надо признать, утешать у тебя получается.

—Не думаю, что это из-за практики. Насколько я помню, мне никогда не приходилось никого утешать.

—Разве только твою мать, когда умер твой отец.

—Шутишь? Мне пришлось просить ее перестать танцевать, потому что этот ублюдок бросил нас, когда я родился.

—Ты мне этого не рассказывала.

—Наверное, из-за стыда. Думаю, ребенок может чувствовать себя виноватым в том, что его бросили родители, если воображает, что