Железный лев. Том 2. Юношество - Михаил Алексеевич Ланцов

— Случайность?

— Глупая, ужасная случайность. Такое бывает.

— Возможно. Хотя мне это все очень не нравится. Да и выстрелов у меня осталось по семь-восемь на бойца. Если снова навалятся — не отобьемся. Придется россыпью заряжать карабины, а это долго.

— А эти ваши пистолеты многозарядные?

— Револьверы. Перезаряжаем уже. Но в бою этого не сделать, а запасных барабанов у нас нет. Если нас вот так зажмут — не помогут. Ну… помогут, конечно, просто большой роли не сыграют в такой перестрелке.

— А далеко вы из них бьете?

— Если по ростовой цели, то на полста шагов вполне уверенно. А так — и на семьдесят-восемьдесят, но на такую дистанцию лучше из карабинов бить. Точнее выходит. Сильно точнее.

— Мы можем помочь вам припасами?

— Едва ли… россыпью у нас есть порох и пули, но скорострельность карабинов будет не та. И… слушайте, а где поручик Грачев?

— Вон там лежит, — кивнул штабс-ротмистр на камень, из-за которого торчали ноги. — В первую минуту боя убило. Он так до меня и не доехал. И да, Лев Николаевич, принимайте командование арьергардом колонны. У меня из трех поручиков остался на ногах только один да вы…

Следующий час эскадрон собирал трофеи, а также изготавливал волокуши для раненых и убитых. Своих, разумеется. Оказывал им первую помощь. Ну и собирал разбежавшихся лошадей. Тех, которые выжили.

Всех верхом не посадить.

Поэтому решили отходить пешком, но налегке, повесив на лошадей вьюки. Чтобы в случае чего легче и проще бой принимать.

Отход их, конечно, выглядел неоднозначно. Словно побитые собаки отползали. Если бы не трофеи. Их везли открыто — целыми связками. А оно было характерное и легко узнаваемое. Ну и Лев затеял одну необычную историю…

— Нам бы оперетку пошлую сыграть, Виктор Александрович.

— Какую? О чем вы?

— Надо сделать так, чтобы бойцы наши веселились. Шутки шутили. И вообще, выглядели так, словно мы добились того, чего хотели.

— Зачем?

— Если пойдем как есть — местные будут думать, что побили нас. Вы поглядите на людей. Мрачные. Усталые. Много у кого грязный или подранный мундир. Что о них сейчас еще сказать можно?

— А что вы хотите? Такие потери!

— Вот! А нам нужно, чтобы все вокруг подумали, будто бы мы на них и рассчитывали. Или даже на большие. Что это мы охотник, а они — жертва. Понимаете? Мы ведь отходим по той дороге, по которой пришли. И мы должны выглядеть так, словно отходим с победой. С нашей победой. Ну и с шутками.

— Так, может с песней?

— Можно и с песней… — улыбнулся Лев Николаевич.

Так что, следом за авангардом, вышла пара запевал. И на всю округу полилась, в сущности, бесконечная песня, куплетов которой хватало, а что не помнил — придумывал:

— Солдатушки, браво-ребятушки…

С присвистами и выкриками бодрыми.

Ложки еще достали, и парочка поигрывала на них. Не хватало только музыки нормальной. Чтобы бодрее и веселее все это выглядело.

Лев же шел в арьергарде и поглядывал по сторонам. Стараясь приметить людей и, если получиться, их взгляды. Время от времени отпуская сальные шутки, вызывающие взрыв хохота…

И так несколько часов кряду.

Сложно было.

Но до каждого бойца довели задачу. И каждый старался. Еще и равнение старались держать, и идти в ногу…

[1] Пистолет в эти годы входил в комплекс вооружения нижегородских драгун, будучи вспомогательным оружием.

Часть 2

Глава 5

1846, июнь, 23. Укрепление Чир-Юртовское

— Кваску, Лев Николаевич? — произнес денщик[1], поднося большую кружку холодного напитка.

— Вот это дело! — расплылся в улыбке Толстой. — Сам-то попил уже?

— А то, как же, ваше сиятельство[2]. — расплылся тот в улыбке, зная нравы корнета и его заботу о подчиненных. Тот выступал в роли того, кто решает проблемы подчиненных.

Не всех.

Не всегда.

Но решал и знал, кто чем живет. И следит за тем, чтобы все были сыты, обуты и одеты, ну и здоровы. Неоднократно за этот месяц подключаясь лично, в том числе своими деньгами, для того чтобы решить трудности со снаряжением и обмундированием.

Уставным.

Имелись ведь нормы выдачи, которые совершенно никуда не годились для боевых действий. Из-за чего солдаты и в какой-то степени унтера вид имели далеко не самый товарный. Вот Лев Николаевич и помогал эту трудность преодолеть.

А отвечал он не только за своих охотников.

Нет.

Ему как в том походе доверили арьергард эскадрона, так он на нем и висел. Хотя в должности и не утверждали. Командир полка сам по какой-то причине не решался этого сделать.

Строго говоря, такой должности-то и не имелось. Просто требовалось оформить перевод из «стояния при полке», то есть, резерва, в конкретное подразделение. А там уже — как командир скажет, закрепляя за каждым обер-офицером свою роль и задачи.

Однако Лев висел в воздухе.

Де факто — уже в эскадроне.

Де юре — нет.

Что, впрочем, не мешало ему ответственно выполнять порученную работу и заботится о вверенных людях…

А вообще — возвращение эскадрона из того боя прошло вполне благополучно. Их заметили на наблюдательном посту линии. И выслали еще эскадрон для поддержки. Хотя это и оказалось излишним — у неприятеля не имелось поблизости сил, способных к активным действиям. И так бы вышли. Сами…

И потекли будни.

Эскадрон ждал пополнение конского и личного состава.

Люди лечились и отдыхали, не зная, чем себя занять.

Лев же организовал себе и своим людям учебно-тренировочный уголок и находил им занятие поинтереснее. Турник, брусья, груша и прочее. Первые дни на них окружающие поглядывали с сомнением, но в разговорах припомнили, как охотники ловко действовали. И стали подтягиваться.

Тем более что в дни покоя свободного времени хватало. Слишком опасного для солдат. Так-то, если стоять в каком-нибудь мало-мало значимом городе, можно было бы на отхожие промыслы ходить. Подрабатывать. Чем солдаты и занимались там обычно. Здесь же, чуть ли не на линии фронтира, подобные промыслы заканчивались трупами. Не всегда, но часто. Перемежаясь пропавшими без вести и заложниками. Посему сидели без дела и куковали. Пить-то тоже было нельзя.

А тут какое-никакое, а