Темный Лорд Устал. Книга I - Тимофей Афаэль

чувствовал унижения. Он чувствовал азарт. Список был абсурден для него, но не для его господина. Если господин Калев говорит, что ему нужен ржавый метеорит и треснувший кристалл, значит, именно эти вещи ему и нужны для его великих, непостижимых дел. А задача Степана — достать их. Любой ценой. И он будет использовать для этого все, чему научился за сорок лет службы, включая новое, самое мощное оружие в его арсенале — имя своего господина.

Первым в списке был респектабельный антикварный салон «Наследие Времен». Седой владелец в пенсне окинул его оценивающим взглядом, явно узнав ливрею некогда уважаемого, а ныне разорившегося рода Вороновых.

— Я ищу кусок метеоритного железа, — с достоинством произнес Степан. — Старый. Желательно, ржавый.

Владелец салона приподнял бровь, и в его глазах блеснул огонек жадности.

— Ржавый? Хм, какой необычный запрос. У меня есть кое-что на заднем дворе, что мой внук использует как гнет для квашеной капусты. Редчайший экземпляр. Думаю, подойдет.

Он вернулся через пять минут, держа двумя пальцами бесформенный, покрытый грязью и ржавчиной кусок металла.

— Вот. Идеально ржавый. С вас… — он назвал сумму, от которой у любого здравомыслящего человека перехватило бы дыхание.

Степан даже бровью не повел. Он спокойно посмотрел на торговца.

— Мой новый господин, Калев Воронов, — произнес он тихо, но с нажимом, — очень ценит честность в делах. И очень… не любит, когда его пытаются обмануть. Вы, я полагаю, слышали о его… методах решения проблем?

Упоминание имени и ледяной тон дворецкого подействовали мгновенно. Улыбка сползла с лица владельца салона. Он вспомнил слухи. О раздавленной машине, ментально сломленном Мефистове, публичном унижении чиновника Шульгина.

— Э-э-э… — замялся торговец, его лицо побледнело. — Я, кажется, ошибся в оценке. Этот экземпляр, конечно, старый… почти ничего не стоит. Возьмите его. В качестве жеста доброй воли… для господина Воронова.

— Мой господин не принимает подачек, — холодно ответил Степан. Он положил на прилавок одну-единственную мелкую купюру. — Это его справедливая цена.

Торговец, не смея возражать, судорожно кивнул.

Этот метод оказался на удивление эффективным. Следующие два пункта в списке были добыты по той же схеме. В лавке редких минералов торговец, услышав запрос на треснувший, мутный кристалл маны, сначала расплылся в жирной ухмылке, но одного упоминания имени «Калев Воронов» хватило, чтобы он побледнел и сам предложил отдать кристалл даром. Степан, как и в прошлый раз, оставил на прилавке одну единственную мелкую купюру.

Последним пунктом был флакон с пылью. Его Степан нашел в самом темном и сомнительном уголке города, в лавке некроманта-нелегала. Тот, услышав, что ему нужна пыль именно из гробницы забытого короля, тут же попытался продать ему обычную кладбищенскую землю.

— Мой господин обладает… уникальной чувствительностью к подобным вещам, — мягко произнес Степан, ставя флакон обратно на полку. — Он сразу отличит прах великого короля от обычной грязи и я боюсь, его разочарование может принять весьма… материальные формы.

Некромант сглотнул и, проклиная все на свете, полез в свои самые дальние закрома, откуда извлек нужный, аутентичный флакон, отдав его почти даром.

Степан возвращался в шатер со странным чувством. Да, благодаря имени господина Калева он добыл это барахло за бесценок. Но зачем оно ему? Уж не чудаковатые ли это причуды аристократа, потерявшего связь с реальностью от собственной силы?

Степану не хотелось так думать, но мысли эти все же лезли в его голову. Он выгрузил свои странные покупки на большой стол в шатре, где его уже ждал Кассиан.

* * *

Кассиан

Себастьян выгрузил свои странные, но добытые почти даром, покупки на большой стол в шатре.

Я увидел Себастьяна и сразу почувствовал его сомнения. Они прямо-таки витали в воздухе. Я посмотрел на стол, заваленный «мусором», который он принес, а затем — на его лицо.

— Ты сомневаешься, Себастьян, — констатировал я. Это был не вопрос.

— Я… я лишь не понимаю, господин, — честно ответил он.

— И не поймешь. Твое дело — исполнять, а не понимать. Но… — я сделал паузу, — раз уж ты проявил такое усердие, я покажу тебе то, что скрыто от глаз дилетантов.

Я подошел к столу и взял самый невзрачный предмет — тот самый треснувший, мутный кристалл. Повертел его в пальцах. Бесполезный камень, полный внутренних дефектов.

А затем, на глазах у ошеломленного Себастьяна, я начал действовать. Провел по поверхности кристалла пальцем, оставляя на нем едва заметный, светящийся след. Затем нанес несколько простых рун. Руны, которые не создавали энергию, а лишь перенаправляли ее, исправляя дефекты кристаллической решетки. Точнее, для местных приматов это была магия, но для меня это была чистая физика вселенной, законы, которые я знал наизусть.

В тот момент, когда я начертил последнюю руну, кристалл в моей руке вспыхнул ослепительным, чистым белым светом, заставив Себастьяна зажмуриться. Когда свет погас, он увидел чудо.

В моей руке лежал уже не мутный, треснувший камень, а идеальный, прозрачный кристалл, внутри которого пульсировала, как живое сердце, чистая, мощная энергия. Все трещины исчезли без следа.

Себастьян смотрел на кристалл, потом на меня, и в его глазах больше не было сомнений. Лишь благоговейный ужас и безграничная, непоколебимая вера. Он понял. Его господин был не безумцем. Он просто видел суть вещей, недоступную простым смертным.

Я отпустил Себастьяна, оставшись в библиотеке наедине со своим «мусором». Дворецкий ушел, его лицо было полно благоговейного трепета, который он, впрочем, тут же спрятал за маской профессиональной невозмутимости. Он видел чудо, но не понимал его природы и это было правильно.

Я же смотрел на эти предметы и видел не хлам, а набор идеальных инструментов. Прежде чем начинать ритуал, их следовало подготовить.

Я взял в руки ржавый кусок метеоритного железа. Для местных это был просто кусок ржавчины. Для меня — идеальный заземляющий якорь, чья кристаллическая решетка помнила холод космоса. Провел по нему пальцем, и ржавчина осыпалась, обнажая темный, матовый металл.

Затем начал наносить на него руны, превращая его в идеальный громоотвод для хаотичных всплесков энергии.

Затем взял окаменелое сердце древнего зверя. Пустое. Лишенное энергии. Оно было как пустой сосуд, жаждущий наполниться. Я начертил на нем спиральную руну поглощения.

И так с каждым предметом. Пыль из гробницы смешал с чистой водой, создавая пасту для начертания контура. Каждый мой жест был выверен, каждое действие имело смысл, который был бы непостижим для любого мага в этом мире.

Когда подготовка была закончена, я вышел из дома и