Темный Лорд Устал. Книга I - Тимофей Афаэль

мясника, с руками-колотушками и громогласным голосом. Он вкатил в столовую сервировочный столик, накрытый серебряным колпаком, и представился как Борис «Бык», великий и ужасный мастер мясных искусств.

— Господин Воронов! — пророкотал он, его голос заставил дрожать бокалы на дальнем столе. — Я не играю в эти ваши пенки и капельки! Я готовлю настоящую еду! Еду для мужчин!

С этими словами он с театральным жестом сорвал колпак. Под ним, на деревянной доске, лежал огромный, дымящийся стейк.

— Мраморная говядина от бычка породы «Горный Великан»! — провозгласил он. — Этот бычок, господин, не знал забот. Он пил родниковую воду, слушал классическую музыку и пасся на альпийских лугах. Его жизнь была поэмой! А я, как великий художник, лишь поставил в этой поэме финальную точку!

Он с гордостью взял нож и сделал один-единственный, идеальный разрез. Мясо разошлось, обнажая безупречную розовую сердцевину.

— Идеальная прожарка! Медиум-рэр, как заказывали боги!

Я молча смотрел на этот кусок мертвого животного. Классическую музыку, значит, слушал.

Я взял вилку и нож и отрезал небольшой кусочек. Отправил его в рот. Прожевал. Проанализировал.

«Анализ мышечных волокон завершен, Ваше Темнейшество, — вмешалась ИИ. — Повышенный уровень кортизола. Это животное перед смертью испытывало сильный стресс. Классическую музыку ему, видимо, включали непосредственно перед забоем. В качестве пытки».

Борис «Бык» смотрел на меня с торжествующей улыбкой, ожидая восторгов, рыданий и, возможно, предложения руки и сердца.

Я положил столовые приборы.

— Мышечные волокна этого существа, — констатировал я ровным голосом, — были убиты дважды.

Улыбка на лице здоровяка дрогнула.

— Сначала, — продолжил я, — его убили плохим содержанием. Я чувствую в этом мясе не вкус альпийских лугов, а стресс тесного загона и страх, а во второй раз его убили вы. Своей неумелой рукой.

— Да как вы смеете⁈ — взревел он. — Это идеальная прожарка!

— Это не идеальная прожарка, — отрезал я. — Вы передержали его на раскаленной поверхности ровно на двенадцать секунд дольше, чем было необходимо. Из-за этого белок на внешней стороне свернулся слишком быстро, заперев внутри излишнюю влагу, что привело к эффекту «варки» в собственном соку, а не жарки. В результате текстура стала рыхлой, а вкус — пресным.

Борис смотрел на меня с отвисшей челюстью. Двенадцать секунд. Он не мог понять, как я мог это знать, но он знал, что я прав. Он действительно на мгновение отвлекся.

— Это не стейк, — заключил я, отодвигая тарелку. — Это подошва. Причем подошва от сапога моего легионера после долгого марша по вулканическим пустошам. Следующий.

Здоровяк не побагровел. Он позеленел. Его мир, построенный на мифах о говорящих бычках и идеальной прожарке, рухнул в одно мгновение. Он молча развернулся и, толкая перед собой столик, понуро побрел к выходу.

И так продолжалось несколько часов. Один за другим, прославленные гении кухни входили в столовую, полные уверенности, и уходили униженными, с дрожащими руками.

«Примитивный букет специй».

«Дисбаланс текстур. Это не еда, а каша».

«Слишком солено. Вы пытаетесь скрыть за солью отсутствие вкуса у самого продукта».

«Ваше Темнейшество, вы сегодня в ударе, — комментировала в моей голове ИИ. — Кажется, вы нашли новое развлечение. Ментальное уничтожение псайкеров уже не в моде, теперь вы специализируетесь на шеф-поварах?»

Я был готов прекратить этот фарс. Очевидно, в этом захолустье гениев кулинарии не водилось. Я уже собирался отпустить последнего кандидата, даже не пробуя, когда Себастьян произнес:

— Господин, последний претендент. Его зовут Арсений.

В столовую вошел молодой, нервный парень. Он не был похож на остальных. Никакого белоснежного кителя, никаких напыщенных манер. Он был одет в простую, чистую поварскую форму и сжимал в руках одну-единственную тарелку. Он был су-шефом одного из тех «мастеров», которых я выгнал час назад.

Он поставил тарелку передо мной. На ней не было ни пены, ни съедобных цветов, ни золотой пыли. На ней лежало простое картофельное пюре с небольшим куском идеально обжаренной рыбы и веточкой укропа.

Я с сомнением взял вилку, вкусил немного «блюда» и…

…замер.

Это было… идеально. Картофель был взбит до состояния невесомого облака, но сохранил свой насыщенный вкус. Рыба — с хрустящей, золотистой корочкой снаружи и нежнейшей, тающей во рту мякотью внутри. Каждая крупинка соли, каждая капля масла, каждый лист укропа — все было на своем месте. Идеальный, безупречный баланс.

Я медленно доел все, что было на тарелке. В столовой стояла тишина. Молодой повар, Арсений, смотрел на меня, не дыша, его лицо было бледным от страха.

Я положил вилку и нож. Посмотрел на Себастьяна, который замер в ожидании.

— Он принят, — произнес я и, не говоря больше ни слова, поднялся и вышел из столовой.

Я нашел то, что искал. Мой покой только что стал немного… вкуснее.

* * *

Пока в поместье Вороновых разворачивалась тихая драма кулинарного искусства, в нескольких километрах от него, в самом сердце густого, нетронутого леса, реальность трещала по швам.

Воздух здесь сгустился, замерцал, а затем с оглушительным, рвущим треском, похожим на звук ломающегося льда толщиной в сотню метров, пространство разорвалось. Разлом был не чета тому, что появился на участке Кассиана раньше. Этот был втрое больше, его края горели нестабильным, багровым огнем, а из глубины доносился низкий, утробный рев, от которого вибрировала земля и с деревьев осыпались листья.

Из багровой раны показалась гигантская, бронированная лапа, увенчанная когтями. Затем еще одна и, наконец, из Разлома, раздвигая его края, с оглушительным ревом выбралось само существо.

Оно было огромным, как двухэтажный дом, его тело покрывал толстый костяной панцирь, а из пасти, полной острых, как бритва, зубов, вырывался пар. Оно огляделось своими маленькими, злобными глазками, издало еще один рев, от которого в ближайшей деревне зазвенели стекла, и начало свое движение.

Существо не просто шло. Оно крушило. Вековые деревья ломались, как спички, под его натиском. Тварь оставляла за собой широкую просеку из вырванных с корнем деревьев и щепок. И двигалось оно в одном, строго определенном направлении. Прямо к самому сильному источнику энергии в этом регионе. Прямо к «Эдему».

* * *

Поместье Вороновых. Вечер того же дня.

Я сидел за столом в столовой. Впервые за все время моего пребывания здесь, чувствовал нечто, похожее на предвкушение. Передо мной стояла тарелка. Мой новый повар, Арсений, приготовил для меня свой первый ужин в новой должности.

Блюдо выглядело просто, но в этой простоте и скрывалась гениальность. Идеально прожаренный кусок мяса, отдыхающий на подушке из