Моя Академия 2 - Евгений Син

Значит, и со стилем боя мне точно нужна совершенно другая схема. Я уже сейчас прикидываю, что, скорее, всего потребуется держать щит от магических проявлений. А от физических можно будет спокойно использовать сердце дерева. В качестве атаки револьвер пока ещё прекрасно справляется. Думаю, будет справляться и дальше.

Ладно, это дело будущего. Вернемся к этому вопросу, когда у нас будет хоть какой-то вменяемый набор боевых конструкций. Просто сейчас становится понятно, что моя схема боя будет совсем другой, нежели у друзей.

— Так-так-так, — бормочет под нос Пилюлькин и выгребает пепел из клетки.

Он пересыпает черно-серую пыль в отдельную прозрачную ёмкость. Это всё, что осталось от существа после моего росчерка. Целитель тут же делает пометки в толстом журнале для опытов.

Переходим к слегка заражённым существам. До изменённых им остаётся процент или доли процента заражения. Тут немного другая история.

Существа в следующих клетках тоже сильно агрессивны. Бросаются на прутья и угрожающе пищат. Нет, на самом деле, в их писке слышится: «Эй ты, урод, м*** твою, а ну иди сюда, я тебе сейчас…»

Усмехаюсь. Кажется, что помимо мышиных слов слышу характерный гундосый голос.

При этом, существа всё ещё похожи на обычных мышей, только на стероидах. Видно, как под тонкой кожей уже перекатываются мышцы. Скорее всего, это говорит об изменениях внутри. Да и размеры их чуть больше обычных товарок.

Создаю росчерк. Все происходит иначе, чем с первой клеткой. Существа внутри тоже сгорают, но происходит это не сразу. Создается ощущение, что у них после попадания глифа вскипает кровь. После чего одних разрывает на куски, а другие мечутся с писком и дикой болью по клетке. Умирают, что в первом случае, что во втором, практически сразу.

— Константин Иванович, я не могу на это смотреть, — говорю честно. — Их реально жалко.

Называю Пилюлькина по имени отчеству на автомате. Как-то раз слышал, что так его называл Алекс. Целитель не привык к такому обращению и чуть приподнимает бровь.

— Понимаю, — соглашается он со мной. — К сожалению, нам необходимо провести этот острый опыт, иначе мы не поймём, сможешь ли ты контактировать с обычными людьми… или нет.

— Вы же можете хотя бы… — обращаюсь к целителю с предложением облегчить существам смерть, но договорить не успеваю.

— Ладно, но только чтобы успокоить твою совесть: что демонизированные существа, что вот эти — они безнадёжно больные, — показывает Пилюлькин на клетки. — Вылечить их мы не сможем, даже если появится желание. А находиться рядом с демонизированными тварями, которые в любую секунду готовы вцепиться тебе в глотку… Такая себе история, и жалеть их тоже не стоит.

Аргумент Пилюлькина работает, и меня немного отпускает. Если мы делаем сразу два благих дела одновременно — это хорошее оправдание нашим опытам. Следом в голову закрадывается еще одна непрошенная мысль.

— Послушайте, тут вы, конечно правы, но вот эти, — показываю на клетки с минимальным заражением. — Они же показывают примерно тот же процент, что и обычные маги или люди.

— Так мы и проверим твою опасность для людей, — аргументирует целитель. — Стреляйте.

Кидаю сочувственный взгляд на белых мышей. По сравнению с предыдущими, эти не бегают по клетке и не вцепляются в решетку. Они только обречённо зажимаются в угол, наблюдая, что происходит с их товарками.

Целитель снова устанавливает щит. Создаю глиф и направляю его внутрь клетки. Щит помогает лишь отчасти. Не знаю, связано ли это с моим нежеланием убивать существ или щит у целителя сработал лучше, чем в прошлый раз, но росчерк не пробивает его. Остатки огня обтекают защитную пленку с разных сторон.

— Замечательно, — улыбается целитель. — Щит всё-таки удерживает твой росчерк, — констатирует он. — Что-то происходит только в случае измененных. Позже поизучаем плотнее.

Свои размышления целителю доводить не собираюсь. Для себя делаю вывод, что на результат слабенького росчерка влияет мое нежелание убивать ни в чем неповинных грызунов. Мне вообще не очень хочется причинять вред относительно безобидным существам.

— Стреляй так, — целитель снимает щит с обычных, частично заражённых мышей.

Делаю четыре выстрела подряд и ожидаемо… ни одной подопытной зверушке особого вреда не причиняю. Мой заряд оставляет только лёгкие подпалины на их шкуре. Боюсь, они даже меньше, чем от стандартного росчерка.

— Замечательно. Здесь нужно поработать с плотностью магии. Похоже, твоя магия достаточно безопасна для обычных незараженных существ, — заключает Пилюлькин.

— Странно, — немного удивляюсь настолько слабому результату.

Не скажу, что сильно расстроен. Мыши по-прежнему жмутся каждая в свой угол.

— Примерный уровень магии ученика, всё в пределах нормы, — продолжает рассказывать Пилюлькин и одновременно записывает результаты в книжицу. — Тот же самый объём магии, который первоначально показывал диагност. Очень интересно.

Пилюлькин проверяет мышь, которой повезло выжить. Еще раз снимает замеры диагностом.

— Только что ты был самым опасным охотником для монстров в этом помещении, и вдруг стал совершенно обычным учеником, — восхищается результатами эксперимента целитель. — Я бы сказал даже слабым магом. Удивительно. Всё-таки получается, что прорыв на тебя сработал неочевидным образом. Нужно хорошенько подумать над этим.

Так и есть. Способности у меня неочевидные. Это я знал и безо всяких экспериментов, просто теперь больше вводных.

— А, вот ещё. Для того чтобы окончательно убедиться, — Пилюлькин подходит к другой клетке. — Вот зверюга, которую поймали во вчерашнем коридоре.

Целитель скидывает тряпку с зачарованной клетки. В ней сидит существо, похожее на обезьяну, но будто бы не полностью. Я бы сказал, что обезьяна неоформленного вида. Сквозь животное на секунду проглядывает другой необъяснимый образ. Потом он снова собирается в почти обычную обезьянку. Вокруг зверушки наблюдаю значительно больше завитков хмари, чем вокруг вчерашних существ. Ловлю себя на мысли, будто обезьяна сама готова колдовать. А это, как минимум, странно.

Да и смотрит живность каким-то сознательным взглядом. Рассматриваю существо. Не сказать, что сильно красивое, но глаза умные — и это меня немного настораживает. Твари инферно, которые попадают в прорывы, очевидно, имеют определённый разум.

— Вот, обезьянка, — показывает целитель.

Кажется, он не видит разницы между этим осознанным существом и теми обезьянами, которых мы отстреливали вчера в коридоре. Медленно поднимаю руку, чтобы поправить волосы, животина провожает жест взглядом. При этом существо не поворачивает голову.

— Давайте и её тоже, — кивает на клетку целитель.

Приступаю к формированию глифа. Обезьяну, в отличие