Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

— А что можете предложить вы?

— Можем и сорока восьми фунтовку отливать. Но для поля боя считаю лучшим решением пушки в 12 или 6 фунтов. Они достаточно легки, чтобы вовремя менять позиции. Да и для перевозки на дальние расстояния тоже. Всё же вес в семь тысяч фунтов для сорока восьми фунтовки и тысяча восемьсот для двенадцати — это разные вещи. Но, как я уже и говорил, всё зависит от желания заказчика.

— Однако, двенадцатифунтовое орудие обходится казне почти в две, а то и три сотни дукатов, и это, не считая лафета и прочего. А что можете предложить вы?

Андрей усмехнулся. При правильном подходе к производству и достаточном мастерстве рабочих стоимость отливки чугунного орудия выходила где-то в двенадцать копеек за пуд веса. Даже если учесть, что чугунная пушка была априори тяжелее однотипной бронзовой, всё одно выходило, что одно 12-фунтовое орудие стоило ему что-то около пятнадцати рублей. Испанцы же покупали подобные бронзовые пушки за девяносто-сто рублей, если брать на русские деньги. Так что даже при более высокой себестоимости и учёта затрат на транспортировку овчинка стоила выделки.

Кстати, будучи в Англии, он поинтересовался тамошними чугунными орудиями в плане цены, и тихо посмеялся, поняв, что дешевле сорока рублей ту же 12-фунтовую пушку англичане продавать не будут. Так что, не особо наглея, можно было смело требовать с испанцев три десятка полновесных васильевских рублей за каждый ствол. И это всё равно выходило им в три раза дешевле, чем орудие из бронзы. А когда (а, главное, если) англичане смогут уронить цену на свои изделия, то и русские без больших потерь сделают тоже самое. Всё же воистину ВПК — золотая жила! То-то в его прошлом-будущем шведы весь 17 век торговали своими пушками со всеми желающими, пополняя за счёт тех продаж свою собственную казну. Рынок этот был просто бездонным. А ведь чугунные пушки для дополнительной крепости можно легировать медью, что сразу отбросит всех конкурентов далеко назад в плане качества, или, по китайскому варианту, и вовсе покрывать готовое изделие медной оболочкой. А ещё к орудиям может идти хороший порох, на который испанцы, не смотря на большое количество имеющейся у них селитры, жаловались весь шестнадцатый и семнадцатый века в его прошлом-будущем, закупая его за рубежом. Как говорится, дайте две и не мешайте.

Чувствуя, что его понесло, Андрей усилием воли остановил буйство мыслей и выдал нужные цифры Альбе. Разумеется, не конкретные расценки, а стоимость "рублей за пуд", а герцог уже сам посчитал, во сколько обойдётся каждый конкретный экземпляр.

— Что же, — промолвил он, подумав, — неплохо. За ту же сумму мы сможем утроить количество полевых пушек. Правда, на каждую придётся добавить лошадей, ведь они станут тяжелее бронзовых.

— Увы, ваша светлость, не бывает только хороших решений. Всегда найдётся какой-нибудь минус. Главное — чтобы хорошего было больше.

— Несомненно, тут вы правы, ваша светлость, — согласно усмехнулся Альба.

Домой в тот день Андрей вернулся поздно, зато темы, поднятые в разговоре с королевским советником, стоили потраченных часов. Жаль, что в его прошлом Засекин не сумел зацепиться за полноценный союз с Испанией, просто не сумев правильно "продать" хорошую идею. А ведь и папа, и имперцы просто жаждали его, даже не требуя немедленного вступления в войну. И даже на ливонскую проблему были готовы взглянуть под другим углом.

Да-да, находясь в Испании, князь поднял и этот вопрос. Ибо противоречия между Орденом и Русью только нарастали. Так, на переговорах в 1521 году ливонцы по-прежнему хотели получить компенсации убытков, причиненных им русской стороной во время новгородско-ганзейского конфликта 1494 года, а Русь же выступила с требованием уплатить долги по Юрьевской дани, накопившиеся с 1463 года. И это были далеко не все претензии сторон друг к другу. Россия и Ливония вступили в новый век без урегулирования серьезных противоречий, которые постепенно накапливались без их разрешения. И чем слабее становился орден и чем сильнее Москва — тем больше становился соблазн решить эти противоречия не мирным, договорным, а военным путем. Тем более, что нарастающее противостояние Бланкенфельда и Плеттенберга готово было обрушить Орден в пучину гражданской войны, не воспользоваться которой для Руси было бы просто глупо. Это в иной истории над Москвой в тот момент висел союз Крыма, Казани и Хаджи-Тархана. В этой же "оси зла" уже не было, так что дамоклов меч возмездия уже незримо навис над потомками крестоносцев.

Правда, упирал Андрей больше на торговую сторону непростых отношений. Поскольку Ливония была провинцией империи, то на неё распространялся и принцип запрета торговли "стратегическими" товарами с варварским миром, к которому европейцы всё ещё относили и Россию. Из-за этого на Русь запрещался ввоз крупных коней, которые могли быть использованы в армии, и других военных товаров, таких как медь, доспехи, пушки, порох, селитра и даже медных котлов и железной проволоки. А русские купцы неоднократно арестовывались с подобными грузами, а то и вовсе бесследно исчезали на ливонских просторах.

Сносить подобное отношение к себе и к своим подданным русский государь не собирался, так что, благоволя к Империи и королю Карлу, он, если ливонский магистр не образумится сам и не образумит своих людей, тем не менее, готов был решить возникший вопрос любой ценой, даже силой оружия.

Герцог на эти слова пообещал обсудить ситуацию с королём, однако, судя по его реакции, проблемы рыцарей его мало заинтересовали. Да и то, имея восставшую из-за поднявшихся налогов Валенсию у себя под боком думать о каких-то задворках не очень-то и хочется. Тем более, что проблемы Восточной Европы отданы на откуп Вене.

Что же, Андрей готов был ждать, тем более, что всё равно ничего иного ему не оставалось. Подготовка к показу шла стремительно лишь по местным оценкам, а для князя всё это напоминало неспешную раскачку. Зато за те недели, которые прошли в ожидании показа, Андрей ещё дважды встречался с императором. Этому во многом поспособствовало его умение играть в шахматы. Как выяснилось, Карл тоже был большой любитель этой индийской забавы. Кроме того, большую роль играло и то, что русский посол был неистощимым источником различных забавных историй, услаждавших слух как самого монарха, так и столпившихся вокруг придворных. Даже языковой барьер не служил в этом случае большим препятствием.

Как бы там ни было, но регулярные приглашения в обиталище монарха на очередной сеанс "игры императора", позволяли, ведя ненавязчивую беседу, "установить контакт" и