Возмездие былого - Герман Иванович Романов

«уровских» частей засели две стрелковые дивизии. А с июня начнут высаживать десанты по всему восточному побережью, которое сейчас практически не прикрывается, встал лед. Конечно, две или три дивизии можно дополнительно перевести по льду Татарского пролива, завести припасы, но когда начнется «мясорубка», все эти войска быстро будут перемолоты. Но хуже всего с флотилией — первые наскоки Трибуц еще отразить будет в состоянии, но как только самураи задействуют большие силы флота, и начнут высадку десантов на побережье, то Советскую гавань не удержать, как и Де-Кастри. А японцы уже осознали стратегический расклад, и пока мешает зима, проведут подготовку. Так что противника нужно упредить, навязать ему свою волю, и ни в коем случае не отдавать инициативу…

Занятие южной части Сахалина и всей гряды Курильских островов «открытой» военной силой необходимо было совершить до формальной капитуляции Японии. И этот нюанс хорошо понимали в Кремле, и здраво оценивали возможность всевозможных политических коллизий в будущем…

Глава 34

— Немцы нам помочь уже не в силах, а только одной авиацией уже не справиться — русские выбрали самый удачный момент для наступления. Но кто же мог подумать, что они смогут выставить столько войск…

Маннергейм тяжело опустился на стул, с нескрываемой горечью осознавая, насколько недооценил противника. Теперь выяснилось, что против финнов большевики выставили три армии, причем главный обходной удар нанесли два егерских корпуса, о существовании которых финская разведка не подозревала. Считалось, что ухтинское и ребольское направления совершенно не подходят для любых наступательных операций, и опыт «зимней войны» только наглядно это показал, когда три советские дивизии попробовали продвинуться вглубь территории Финляндии, и выйти к Ботническому заливу близь Оулу, с занятием этого приграничного со Швецией городка. Это самый кратчайший путь, всего двести километров, вот только местность совершенно неподходящая для наступления лето — край озер и болот, многочисленных речек, ручьев и проток. Зимой, после крепких морозов, которые там постоянно, продвижение возможно по редким проселочным дорогам, которые не могут обеспечить переброску всех необходимых грузов наступающим войскам. К тому же финские егеря в любой момент могли пойти в обход, и устроить на таких дорогах завалы с минированием, и в «мотти» русские попадали целыми батальонами. А там потихоньку вымораживались, и прикованные танками и машинами к дорогам, не могли даже уходить обратно, ведь командование не давало приказа на отход, а если войска и получали разрешение, то им предписывалось выводить технику, что было совершенно невозможно. К тому же егеря превосходили в красноармейцев в подвижности, на лыжах, в белых маскировочных балахонах, они появлялись как призраки, приводя русских в смятение. Отсюда и победы, и жуткий разгром тех трех дивизий, и огромные трофеи, причем в количестве, значительно превышавшем все декабрьские поставки от Англии и Франции вместе взятые. И на что-то подобное рассчитывали и сейчас, перебросив на северное направление и держа стык с немцами весь 3-й армейский корпус из двух пехотных дивизий и обеих егерских бригад. Сам генерал Талвела, знаток «лесной войны», считал, что этих сил более чем достаточно, но действительность превзошла даже самые пессимистические ожидания — такого кошмара никто из финских военных и представить не мог.

Русские начали наступление именно на ребольском и ухтинском направлении, бросив первыми егерей. Бои сразу пошли тяжелые и кровавые — обороняться на разреженном фронте было неимоверно трудно, мужичье в белых маскхалатах появлялось там, откуда их появления просто никто не ожидал, проходя даже через еще незамерзшие болота. Сражаться с ними было неимоверно трудно — в лесах они себя чувствовали превосходно, словно на севере прожили всю жизнь, днюя и ночуя в тайге. Так оно и оказалось на самом деле — там были местные жители из карел, понимающие финский язык, поморы и особенно много крепких сибиряков — для тех вообще любое болото по колено, а финские леса не сравняться по своим просторам с бескрайней тайгой. И что хуже всего, так то, что их всех не только полностью обеспечили автоматическим оружием и снайперскими винтовками, придали каждому полку разборные горные минометы и пушки, но и снабдили и снарядили лучше финских егерей, даже разборные печки имели, которые ставили в обогревательных пунктах. Все попытки пройти в тыл наступающим русским, чтобы устроить «мотти» и завалы на дорогах, были пресечены, слишком много оказалось сибиряков, и воевали они в лесах умело, каждый раз уничтожая группы смельчаков. Талвела заклинал о помощи, его дивизии отходили под натиском, русские просачивались в тылы и вели за финскими солдатами настоящую охоту. И тогда маршал Маннергейм отправил несколько «партизанских» батальонов на помощь, и отдал приказ выдвигаться двум пехотным дивизиям из резерва.

Но в это время загрохотали сотни орудий на Карельском перешейке — и по мощи огня сразу стало ясно, где русские нанесут главный удар. А налеты авиации только укрепили шведского барона в мысли, что он сделал все правильно, не торопясь откликнутся на призывы о помощи. Русские егеря остановили свое наступление, и он приказал отправляемым на северное направление дивизиям прекратить погрузку в эшелоны.

Наступление на Карельском перешейке продолжалось накатываться страшным катком, все сминающем на своем пути, Причем русские не лезли на дзоты с винтовками, нет — постоянно подтягивали тяжелую артиллерию и сносили всю тактическую оборону. Потом следовала атака, но вяло, похожая на «прощупывание», и снова продолжалась долбежка, не прекращавшаяся ни на час — снарядов запасли немало. Солдаты сходили с ума от грохота разрывов, пришлось отвести в тыл на переформирование две дивизии, совершенно растрепанные, заменив их выдвинутыми из резерва армии. Началось наступление и в Приладожской Карелии, и опять егеря стали просачиваться в тыл — внося определенную нервозность в руководство войсками.

— «Почерк» маршала Кулика, — пробормотал Маннергейм, прекрасно зная, по чьему приказу формировались егерские части и соединения в Красной армии. А применение артиллерии давно стало совершенным, этот маршал прекрасно разбирался в «огненном ремесле». И давил исключительно всей мощью калибров, вначале немцев, теперь принялся за финнов. Сообщению, что Кулик на Дальнем Востоке не поверили, но даже если так, то японцам придется «несладко», а тут ситуация паршивая — выучил маршал войска за год, да еще подготовил себе толкового «сменщика».

— Если шведы не пропустят немцев через свою территорию, нас просто раздавят, и их тоже, — Маннергейм пристально смотрел на карту, пытаясь на ней найти ответ на мучавшие его вопросы. Русские начали наступление в точности по тем же направлениям, что три года тому назад,