Абсолютная Власть 3 - Александр Майерс

— С чего ты взял, что можешь ставить условия? — спросил он.

— Воевода, держать их под прицелом, — скомандовал я, слезая с коня. — Капитан Роттер, следуйте за мной.

Константин поднялся с колена и последовал за мной, оставив своих людей под прицелами моих стрелков. Он был безоружен — тяжёлая сабля, от которой исходила аура элемента Порчи, осталась на седле.

Карцева с любопытством проследила за нами взглядом и подмигнула мне.

Когда мы оказались вне пределов слышимости, я обернулся к Роттеру.

— Говори.

Капитан глубоко вздохнул и произнёс:

— Перейду сразу к делу. Всё, что я делал… всё, за что меня называют предателем… Это был приказ, — его голос был хриплым, лишённым всяких эмоций. — Приказ вашего отца, Александра Петровича.

Чего-то подобного я и ожидал. Того, что Роттер так или иначе попытается оправдаться. Оставалось понять, что за этим кроется.

С другой стороны, неужели он способен вести настолько рискованную игру? Явиться ко мне во владения и врать так нагло, чтобы… Я даже не мог придумать, зачем ему это.

— Я не верю тебе, — сказал я. — Мой отец пал в битве под Орловкой, задолго до твоего предательства. И он никогда бы не приказал своему капитану переметнуться к убийцам своей семьи.

— Он пал, да, — капитан кивнул, и в его глазах мелькнула настоящая, непритворная боль. — Но его смерть была не мгновенной. Я нашёл Александра Петровича на поле боя, он был ещё жив. И он отдал мне последний приказ. Любой ценой спасти то, что осталось от моего полка. Втереться в доверие к врагу. Затаиться в его рядах и ждать, когда появится новый барон Градов. А затем уничтожать альянс Муратова изнутри.

Я молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Звучало слишком удобно для Роттера, слишком хитро и нереалистично. Но в то же время, если задуматься — именно этим Константин и занимался в последнее время. Он бросил Карцеву и спровоцировал конфликт между ней и Муратовым. Ведь именно с его подачи всё и началось.

Не говоря уж о том, что он подпортил репутацию самому Муратову, когда люди Роттера совершили покушение на меня с Карцевой и Артёма. Они ведь даже не скрывали, кому служат.

— Красивая сказка, — наконец, сказал я. — Но есть нестыковки, капитан. Твои люди пытались убить меня. Это тоже было частью плана моего отца?

— Вас должны были взять в плен и затем отпустить под предлогом, что вы смогли сбежать, — невозмутимо парировал Роттер. — Это была инсценировка, чтобы Муратов и дальше верил в мою преданность. А Карцеву — да, планировалось убить. Откуда мне было знать, что вы сможете переманить её на свою сторону?

— А что насчёт Артёма, которого чуть не убили под Лисичкино, и всех женщин, что были с ним? — в моём голосе зазвучало железо. — Их тоже нужно было просто пленить?

Роттер ответил не сразу. Качнул головой и произнёс:

— Нет. Их смерть была неизбежной жертвой. Чтобы легенда была правдоподобной, должны были быть и настоящие потери. Я был обязан сохранять легенду любой ценой.

Он замолчал, дав мне переварить его слова. Потом медленно, будто совершая какое-то священнодействие, засунул руку за пазуху и вытащил оттуда небольшой, сложенный в несколько раз лист бумаги, запечатанный сургучом.

Сургуч был тёмно-красным, и на нём отчётливо виднелся оттиск герба Градовых.

— Александр Петрович велел передать это новому главе рода, когда представится случай, — тихо сказал Роттер, протягивая мне документ.

Я взял бумагу, и родовой перстень на пальце немедленно отозвался. По печати пробежало короткое мерцание, а кольцо потеплело и запульсировало.

Значит, печать подлинная. Её сделали именно этим перстнем. Здесь никак нельзя обмануть.

Я развернул лист. Короткий приказ, написанный знакомым твёрдым почерком. «Капитану К. Роттеру. Во исполнение долга и во имя будущего рода Градовых, приказываю вам принять на себя роль перебежчика… Сохранить жизни солдат… Действовать изнутри… Ждать моего наследника…» Подпись. Печать.

Я долго смотрел на эти строки, пытаясь совместить образ благородного отца, каким я его помнил, с этим жестоким, циничным приказом. Он послал этого человека в ад. Обрёк его на позор, на ненависть своих же людей. Ради чего? Ради призрачного шанса на месть?

Впрочем, в прошлой жизни я сталкивался и с более неожиданными поступками людей. Так что это не слишком меня удивило.

Я поднял взгляд на Константина. Он стоял, не шелохнувшись и глядя сквозь меня.

— Почему сейчас? — спросил я. — Почему ты не пришёл раньше?

— Я не мог, — он покачал головой. — У Муратова были уши повсюду. Малейшая ошибка — и всё бы рухнуло. К тому же Карцевой нельзя доверять, и в моих интересах было ослабить её. Сейчас вы на одной стороне, а потом — она предаст вас.

Роттер тяжело, медленно вздохнул и продолжил:

— Вы начали делать то, что я должен был делать сам. Ломать альянс изнутри. Вы делали это лучше меня. Моя роль свелась к тому, чтобы незаметно помогать вам… и ждать своего часа.

— И чего ты хочешь теперь? Прощения? Награды? Возвращения в род?

— Ничего, — тихо ответил капитан. — Мой приказ выполнен. Ценой жизни многих моих людей. Ценой моего имени. Теперь я… просто остаюсь на вашу милость. Делайте со мной и моими солдатами то, что сочтёте нужным.

Я посмотрел на его людей — грязных, измождённых, стоявших на коленях под прицелами арбалетов. Они не знали правды. Они всю эту войну думали, что и правда предатели.

— Ты и твои люди сдадитесь в плен, — сказал я. — Вы будете размещены под стражей, пока я не решу, что с вами делать. Но вам не причинят вреда. Это я обещаю.

Роттер медленно кивнул.

— Слушаюсь, ваше сиятельство.

Я повернулся и пошёл обратно к своим. Никита вопросительно смотрел на меня.

— Обезоружить их, — велел я. — Передать под охрану. Обеспечить водой и едой. Раненых — к Ладе.

— Ваше благородие⁈ — не выдержал Никита. — Но это же…

— Это приказ, воевода, — я посмотрел на него прямо, и в моём взгляде было нечто, заставившее его молча подчиниться.

Я взобрался в седло. Карцева смотрела на меня с нескрываемым интересом, её брови были изумлённо приподняты.

— Интригующе, — произнесла она тихо, подъезжая ближе. — Неужели у старого пса нашлись оправдания, которые вы приняли?

— Это вас не касается, Эмилия Романовна, — холодно ответил я, поворачивая коня к дому. — Дела Градовых останутся делами Градовых.

Она ничего не сказала, лишь загадочно улыбнулась.

Когда мы немного отъехали, я рассказал Добрынину всё, что передал мне Роттер, не забыв упомянуть про подлинность печати. Этот аргумент не позволил воеводе усомниться в правдивости слов капитана.