Идеальный мир для Химеролога 2 - Олег Сапфир

Багратион тихонько зарычал.

— Ну, конечно, такого не будет. Хрен кто Викториана удержит. Но скажи, тебе интереснее жить в нормальной Империи или в её руинах?

Тигр недоверчиво посмотрел на меня.

— А, не веришь, да? Ну так посмотри.

Я прикоснулся к его голове, передавая мысленный образ.

…Яркая вспышка. Холодный металл цепей на запястьях. И боль. Не физическая, а та, что проникает под кожу, в самую душу, пытаясь сломать и подчинить.

Я в клетке из чистого света. Вокруг стоят фигуры в серых балахонах — какой-то магический Орден, решивший, что мои знания слишком полезны, и их нужно «изучить».

В вену вгоняют иглу, и по телу начинает разливаться ледяной огонь — сыворотка подавления воли. Они думали, что смогут меня удержать. Что смогут запереть мою силу и мой разум, превратить меня в ручного зверя.

А затем, когда они думают, что я полностью в их власти, я перегружаю их же собственный артефакт. Клетка из света превращается в чёрную дыру, которая за доли секунды всасывает в себя всю их цитадель вместе с Орденом, оставляя на месте горы гладкую оплавленную воронку…

Я убрал руку. Тигр тяжело дышал, его всего трясло. Он не только увидел, но и почувствовал.

— А хочешь, другой момент покажу? — предложил я, убирая палец.

Тигр испуганно отшатнулся, его шерсть на загривке встала дыбом.

— Да ладно, я животным не причиняю вреда просто так. Наоборот. А вот тем, кто им причиняет, бывает плохо.

Я снова коснулся его. Багратион смотрел на меня уже с опаской.

— Ой, да ладно… Ничего там такого не было, не надо драматизировать.

И я поделился с ним ещё одной историей.

…Мир, в котором детей забирали из семей в раннем возрасте и отправляли в Академию — место, больше похожее на гладиаторскую школу, чем на учебное заведение.

Там они проходили жесточайший отбор. До восемнадцати лет доживал лишь каждый десятый. Но те, кто доживал, становились элитой. Набор проводился раз в восемнадцать лет — священный цикл планеты. В Академию забирали десять тысяч детей. Очередной выпуск давал всего тысячу идеальных убийц, которых продавали за баснословные деньги по всей Многомерной Вселенной.

У них был последний экзамен — десятый. Самый жестокий.

Последние пять лет обучения каждый курсант воспитывал собаку. Не просто животное, а боевого товарища — напарника, единственное живое существо, которому он мог доверять в этом аду. А на выпускном экзамене им отдавали приказ: «Убить своего напарника». Чтобы доказать абсолютную преданность и готовность выполнить любой, даже самый бесчеловечный приказ.

Меня это взбесило. Я как раз оказался на той планете в то время. Просто проходил мимо, собирал образцы. Какая тупость! Хочешь проверить лояльность? Прикажи убить командира. Или себя. Зачем ломать то единственное светлое, что есть в душе солдата?

И я вмешался.

Тридцать курсантов отказались выполнить приказ. Их уже вывели на расстрел. Но в тот момент, когда офицер занёс руку для команды «Огонь!», их собаки изменились.

Тела животных окутало тёмное пламя. Мышцы вздулись, из спин выросли костяные шипы, а глаза загорелись адским огнём. Они превратились в чудовищ, достойных описания в самых страшных легендах.

И они бросились в атаку. Первыми пали офицеры, отдавшие бесчеловечный приказ. А затем псы обрушились на остальных курсантов — тех, кто в этот самый момент, повинуясь приказу, убивал своих верных друзей. Они даже не успели опомниться. Те, кто только что хладнокровно лишил жизни своего напарника, теперь сами были разорваны на части. Возмездие было быстрым, кровавым и абсолютно справедливым.

Из тысячи выпускников в живых осталась лишь та тридцатка, что сохранила верность.

Так родился отряд «Псы Апокалипсиса» — один из самых известных и опасных отрядов наёмников во всей известной мне части Вселенной. Там, где появляются «Псы Апокалипсиса», всему наступает конец.

Я связал их души. Теперь, чем сильнее пёс, тем сильнее хозяин. И наоборот. Они эволюционируют вместе.

Девяносто лет спустя они нашли меня. Просто чтобы сказать «спасибо». Они предлагали мне свои жизни и верность. Готовы были служить мне вечно. Но я отказался.

«Зачем мне это?» — спросил я их тогда. — «Ваша жизнь — в ваших руках. Вы сами сделали свой выбор ради свободы. Почему я должен её отбирать?»…

Багратион сидел, опустив голову. Из его глаз медленно скатилась одна-единственная слезинка.

— Нет, — сказал я, отвечая на его невысказанный вопрос. — Я не буду тебя так прокачивать. Как минимум, мне за это не заплатили. А как максимум, я сейчас на такой уровень просто не способен.

Когда мы вышли в приёмную, я подошёл к Агнессе.

— Всё с ним в порядке. Небольшой посттравматический шок после лечения, просто переволновался.

Я показал ей что-то, завёрнутое в носовой платок.

— Но вот что я нашёл в его зубах…

Кеша, сидевший на плече у Валерии, тут же встрепенулся.

— Ты нашёл?

Я бросил на него такой взгляд, что он тут же пискнул и спрятался за её головой.

Конечно, я ничего не находил. Кеша, получив от меня краткий инструктаж, слетал на место ночной разборки и принёс то, что я просил.

— Я, конечно, не специалист, — продолжил я, разворачивая платок. Внутри лежал окровавленный кожаный кошелёк. — Но просто скажу, что не знаю, кто этот человек, но он достаточно опасен.

— Почему? — нахмурилась Агнесса, с опаской беря находку.

— Ну, как минимум, в этом кошельке два отделения для визиток.

Она аккуратно заглянула внутрь.

— И что?

— А то, что одни визитки нормальные, вот эти, — я указал на одну стопку. — А вот эти пропитаны контактным ядом. Стоит до них дотронуться, и… всё. Так что не знаю, почему Багратион завалил этого человека.

— Завалил? — её глаза расширились.

— Ну да, судя по всему. По крайней мере, я раньше не видел, чтобы люди расставались с настолько ценными для них вещами, и они были такие окровавленные просто так. Но неважно. Разбираться уже вам, меня это не волнует. Ваша животинка здорова. А я своё дело сделал.

— Спасибо, — тихо сказала она.

Попрощавшись, они ушли. Я проводил их взглядом, а затем повернулся к Валерии.

— Ну что… Кажется, мы только что заработали на ремонт.

* * *

Поместье Новиковых, пригород Петербурга

Агнесса Новикова сидела в кресле у камина, глядя как языки пламени лениво облизывают