Барон фон дер Зайцев – 2 - Андрей Готлибович Шопперт

— А если в простых воев пеших такой клин врубится? Что будет с теми пешцами⁈ — недовольно рыкнул десятник.

— А я и не говорю, что не надо такую атаку отрабатывать. Просто, пусть пацаны и из арбалетов учатся стрелять. Со стены всяко удобней, чем на лошади. Всё надо уметь.

— Добро. Хоть и не нравится мне это. Урон это вою настоящему. Лук и арбалет оружие смердов. Но быть, по-твоему. Договорись со Старым зайцем, чтобы он Димку — Дидерихта выделил нам.

Старый Ганс от радости не стал прыгать, просьбу выслушав. Ему и своих учить приходилось. Как и обещал, архиепископ Риги Иоганн V Валленроде прислал в замок Иоганну пополнение. На четвёртый день после их возвращения из Риги на телеге нанятой приехало три оборванца тощих, заросших и вшивых. Волосы у них на голове от обилия насекомых шевелись.

Это была целая эпопея с привлечением всех обитателей замка, чтобы из этой троицы сначала просто людей сделать. Вымыли, обрили во всех местах под полный ноль. Обмазали дёгтем. Снова вымыли. Сожгли одежду вшивую у горе воинов, и датчанка с просто Марией перешили им из оставшихся шмоток Гришки и Александа пару комплектов верхней… нда, ну и средней с нижней одежды. Потом оказалось, что стрелки они те ещё. Просто вчерашние ремесленники из предместий Риги, которые после набега повстанцев и литвин остались без домов и инструмента, да и без семьи. Одна дорога в арбалетчики в городскую стражу. И когда командир их получил приказ архиепископа отправить троих своих людей в командировку, то понятно, что выбрал худших. Но ведь одежда новая и отсутствие вшей из них моментально арбалетчиков не сделали. Нужно учить и заряжать быстро, и целиться, и стрелять после этого не куда-то, а туда, куда нацелился. Шольц рычал и гонял новобранцев день и ночь, а тут у него лучшего стрелка — Димку изымают. Почему бы не порычать?

— Их откормить сначала нужно, и силу накачать, с огромным трудом все трое тетиву натягивают, — после рыка выдал Старый заяц.

— Вот, это конструктивный разговор. И гантели дам, и Лукерье скажу, чтобы им дополнительный паёк выдавала в обед.

— А архиепископу, я как Риге буду, всё скажу. Прислали! Доннерветер!

Событие сорок второе

— Прости Иоганн, но не смог я брату его Высокопреподобию игумену Варсонофию соврать. Начал, но он как взглянет на меня и как покачает головой, так я ему и признался во всём, — святой отец перекрестился, шмыгнул явно простуженным носом и развёл руками.

Блин блинский, понаберут в пастыри по объявлению на заборе. Как это служитель веры, папист проклятый и соврать не может. Вот что, священник в храме, торгующий индульгенциями, верит в то, что за десять там дукатов или марок можно искупить грех смертоубийства или воровства? Купил бумажку и иди дальше убивай, всё одно в Рай попадёшь. Или вот сейчас, и чуть ранее, папа, а за ним десятки священников раздают прощение за любые грехи, если ты вот сюда, в Ригу, переедешь. Да все до единого священники и монахи — лжецы. Они обманывают народ, чтобы вкусно есть и сладко спать. Как объяснить десяток копий или их наконечников во всех странах в храмах хранящиеся, которыми сотник Лонгин зачем-то заколол уже мёртвого Христа? Это не обман народа? А сорок с чем-то гвоздей, которыми приколачивали Иисуса к кресту. Хотя, Иисус ведь бог, кто богу может помешать иметь по двадцать рук и ног. Всех же эти реликвии исцеляют. Мёртвых поднимают. Значит, точно у Христа было двадцать ног. А он сын божий. По образу и подобию. Выходит и у бога двадцать ног и рук.

Не, есть второй вариант, все священники — лжецы. И все папы — лжецы. Последний из прошлого — будущего Ивана Фёдоровича признал однополые браки. И это несмотря на неоднократный запрет в библии.

И вот Иоганну в подельники попался один единственный священнослужитель, который соврать даже для благого дела не смог.

— И что теперь будет? — махнул всеми двадцатью руками попаданец.

— Его Высокопреподобие игумен Варсонофий обещал прислать сюда через несколько дней кистера монастыря брата Вонифатия (Бонифация) (Кистер (он же ризничий) — смотритель храма, отвечающий за имущество церкви). И с ним приедет инфирмарий монастыря брат Лука. (лекарь). Они убедятся в правильности лечения брата Сильвестра и в том, что имущество монастыря краски и книга не пропали. И брат намекнул мне, что нужно приготовить ещё десять марок, чтобы художник остался у нас на излечении ещё на месяц.

— Это писец, преподобный. Это за гранью добра и зла. Может, дать команду Перуну, чтобы он их сжёг, где по дороге. Это их божественный огонь испепелит.

— Одумайся, сын мой, чего ты говоришь!!! Эти люди точно не виноваты. Это их долг. И их послал игумен.

— Послал их игумен. А если я их тоже пошлю. Куда подальше. В пешее эротическое путешествие… (последнего не сказал, понятно, хоть и очень хотелось). Святой отец, десять марок — это большие деньги, у меня пацаны босые и мокрые по снегу ходят и собирают дзинтарс, у меня дети целыми днями носятся по снежному лесу, собирают хворост, чтобы сварить мыло. И эти упыри⁈ В общем так. Или вы их отправляете назад ни с чем. Или я их отправляю на тот свет. Брат Сильвестр умер. И если сюда прибудет потом карательная экспедиция по приказу архиепископа, и погибнут ваши прихожане — это будет не моя вина, а ваша. Всё. Окончен разговор.

Иоганн вылетел из оратории. Дебил долгогривый. А ведь казался вполне вменяемым человеком. Третий раз на ровном месте подставляет.

Глава 15

Событие сорок третье

Не все расстройства, что делегация в Ригу привезла с собой назад.

Георг выполнил две просьбы Иоганна. Две покупки совершил. Денег не жалко, и они не такие уж большие, особенно если сравнивать с двадцатью марками, что с него трясут за лечения брата Сильвестра. За семь марок и три шиллинга Георг купил ручницу или кулеврину. Просил же Иоганн купить ему пистоль. Вот, получай. (Кулеври́на (от фр. couleuvre — «уж» и couleuvrine — «змеевидный»). Уже в замке расстрига Фон Бок знакомый с этим оружием объяснил, что название этого дивайса французское, вероятно, произошло от конструкции,