Лето, пляж, зомби. Окталогия - Наиль Эдуардович Выборнов

— Не солдатик, а Край, — решил все-таки представиться я. — Так что случилось-то?

— Людмила рожает, — сказала она.

Твою мать! Ну вот надо же было что-то такое предположить. Допустим, в Крыму осталось тридцать тысяч человек, все-таки в глухие деревни эпидемия прийти не должна было. Из них половина или чуть больше, из-за того, что мужиков в принципе в мире меньше — бабы. И кто-то да должен быть с пузом.

Но почему именно сейчас? Нам надо врага ждать, пусть по рации пока ничего и не передавали, а не с местными носиться. Но если уж взялся защищать и помогать…

Беременная — это серьезно. И ни у кого из местных, похоже, опыта в принятии родов нет. Это сто лет назад любая баба за сорок могла роды у молодухи принять, а даже эта самая старшая, когда она родилась? В девяностых. Время было лихое, конечно, но медицина, оставшаяся после Советского союза худо-бедно работала. Да и потом медицина у нас была хорошей и доступной по сравнению с другими странами.

— Есть врач, — сказал я. — Сейчас, подождите.

Я пошел в дом, добрался до стола, за которым дежурил Бехр. Типа пост радиоразведки, да только вместо нормальной радиостанции — портативка. Но мощная, военная, ловит далеко. Все вижу, все слышу, да и сказать тоже могу, потому что канал шифрованнный.

— Что случилось? — посмотрел на меня сонный кавказец.

— Что-что, — сказал я. — Роды у нас на носу. Праздник, считай.

— Блядь… — протянул он. — Только этого еще не хватало.

И я, если честно, с ним был полностью солидарен.

Я схватился за рацию и ввел нужный канал, тот, на который должна быть настроена рация, оставшаяся в лагере. Конечно, прослушивали мы все с «северка», он ведь добивает гораздо дальше, да и мы станционарную антенну растянули, тем более, что было где.

— База, вызывает Край, — проговорил я. — Ответьте.

Несколько секунд ничего не происходило, а потом я услышал из динамика искаженный помехами голос Наташи.

— Дядя Край, база слушает.

Блин, ну хоть по рации меня могла бы так не называть. И ведь она меня постоянно так зовет, а дать знать, что мне оно не по душе язык не поворачивается. Но время сейчас такое, что как бы этот «дядя» Край в итоге не превратился в «деду» Края. Хотя, до этого момента мне, пожалуй, хотелось бы дожить.

— Найди Ильяса, скажи, чтобы взял пару парней, Сашу с инструментами и гнали сюда на всех парах. Пусть на машине едут и побыстрее.

— Кого-то ранили?

— Рожают тут, — ответил я. — Давайте реально быстрее.

Вот, на самом деле появился еще один повод выставиться перед местными. Не только показательной казнью пленных бандитов, которую я еще и их руками совершил, а тем, что реально помочь. Да и…

Время сейчас такое, что людей все меньше и меньше становится. А если хоть кто-то родится, это ж, мать его настоящее чудо.

— Я даже рад, что тут не я командир, — проговорил Бехр, когда я положил рацию на стол.

— Ага, сейчас допиздишься и строем пойдешь роды принимать, — сказал я.

— Неа, — он покачал головой. — У нас на Кавказе так не положено. Требую уважать мои культурные традиции.

То ли шутит, то ли нет. Может быть, полы мыть его заставить, проверить? Ладно, черт с ним.

Я чуть не сплюнул.

— Иди, сходи на пост, предупреди лучше, что наши сейчас приедут.

Повернулся и двинулся на выход из дома, где бабы все так же стояли. Они смотрели на меня с ожиданием.

— Будет врач, — сказал я. — Полчаса, максимум час. Будет.

— Пошли, командир, — вдруг сказала самая младшая. — Пошли.

— А я-то вам зачем? — я вдруг почувствовал панику.

Есть вещи, которые любого мужчину могут в панику вогнать. Я, например, боюсь месячных, это я понял еще во время жизни с Ликой. Не потому что она бесоебить начинает, и не потому что крови боюсь, я ее литрами на землю лил, и свою, и чужую. И сексом во время месячных я заниматься, например, отказался напрочь, хотя она была и не против. Просто есть такое ощущение, что когда кровь течет оттуда, то это как-то неестественно.

Для мужиков неестественно, конечно. Бабам-то, наверное, такие вещи наоборот привычны, и они их обсуждают между собой без всякого стеснения. Я вот, например, наверное не смог бы другому рассказать о том, что мне поссать сходить сложно, или что я встаю по ночам для этого.

— Пошли, пошли, пошли, — она махнула рукой, и я почему-то пошел. При этом чувствуя себя конченым дураком.

— Кто-нибудь, останьтесь здесь, — проговорил я. — Когда УАЗ приедет, проводите.

Мы прошли мимо одного дома, второго, вышли на перпендикулярную… Нет, улицей это назвать было сложно, так, кусок дороги, даже не асфальтовой, а щебенки, и по три дома с разной стороны. Мы зашли во второй двор справа, и я остановился. Какого хуя я иду с ними, как теленок на веревке?

— Я-то вам зачем понадобился?

— А кто еще-то? — каким-то наивным голосом спросила девушка.

Да, блядь…

Я выдохнул, посмотрел на них. Что в такой ситуации нужно делать? Наверное, простыни чистые нужны. Ага, еще белые, чтобы кровь на них лучше было видно. А потом вывесить, чтобы все соседи видели. Или это в другой ситуации делают?

И горячая вода нужна. Точно нужна.

— Простыни принесите чистые, — приказал я, решив, что это то немногое, что я могу сделать до приезда Саши. — И воды. Горячей и просто теплой.

Ну а что, попить ей, наверное, тоже надо.

А сам, ощущая себя конченым придурком, двинулся внутрь. Дом стандартный, я прошел через сенца, потом вошел в основную комнату. И услышал из соседней охи и вздохи. Прошел в нее, и увидел женщину с огромным животом, буквально гигантским, я бы под ним спрятаться, наверное, смог бы. В ночнушке, с ногами расставленными, а на лице у нее отражались страшные муки.

— А ты-то тут чего делаешь? — воскликнула она и попытались прикрыться.

— Я и сам не знаю, — ответил я, осмотрелся и присел на стул, который стоял рядом. — Меня зачем-то позвали.

Я чувствовал себя растерянным. Тем более, что никто из баб почему-то в дом со мной не вошел, они все так и остались стоять снаружи. Да почему это все вообще?

Она уже почти не шевелилась — только стонала, тяжело, будто втягивала воздух всей грудью. По лбу ползли капли пота, волосы прилипли к щекам. Глаза открыты, мутные, полные боли и злости одновременно.

— Ну чего таращишься, командир, — выдохнула она. — Бабу с пузом не видел,