Лето, пляж, зомби. Окталогия - Наиль Эдуардович Выборнов

вцепились в таз так, что аж побелели. Я схватился за него, и принялся ждать. Саша тем временем залезла рукой под ночнушку женщины, что-то там посмотрела, потом повернулась ко мне. Судя по лицу, я вообще не был уверен, что она знала, что делает.

Но собралась, это точно. И определенно решила довести дело до конца.

— Блядь! — завопила женщина, выгнувшись и схватившись за края кровати. — Кажется, пошло!

— Держись! — твердым голосом приказала хирург. — Сейчас ты будешь дышать, часто-часто и ртом. А когда я буду тебе говорить, будешь тужиться. От того, как ты это делать будешь, не только твоя жизнь зависит, но и ребенка твоего. Поняла?

— Да поняла, блядь! — выдохнула та. — Да я сейчас сдохну!

— Не сдохнешь, — твердым голосом проговорила Саша.

Я переглотнул. Мне нервно было, совсем.

Женщина снова заорала, а это означало только то, что схватки становились чаще. Получается, уже вот-вот, совсем совсем.

— Давай! — заорала Саша, и лицо женщины исказила мука. Оно мгновенно покраснело от натуги.

Минута, другая, все то же самое, а потом женщина успокоилась. Но всего на несколько секунд, потому что потом опять началось. И снова крики, и снова Людмила тужилась, и опять…

Минута покоя. И снова.

А Саша вдруг схватила ножницы, забралась под ночнушку, и я услышал хруст разрезаемой плоти.

— Нет, не надо, блядь! — завопила женщина. — Больно! Больно!

— Головка пошла! — крикнула Саша. — Давай, еще! Выталкивай его из себя!

Слизь, кровь, что-то темное, но явно живое. Кожа сморщеная, как у старика, красная.

— Блядь, — только и оставалось выдохнуть мне. — Сука…

— Держись, Край, — хирург даже не повернулась ко мне.

Снова потуги, и снова. А потом еще и еще. А потом я увидел…

Младенца. Новорожденного. Маленького совсем, он, наверное, у меня на ладони бы поместился. И что же это получается, мы все такими маленькими когда-то были? В том числе и я? Странно как-то.

— Держи, — протянула Саша мне ребенка.

— А как держать-то? — спросил я.

— Да голову поддерживай, и все, — сказала она. — Одну руку за голову, вторую снизу. И держи.

Я схватился, и удивился тому, какой он легкий. Как будто совсем ничего. Мои руки привыкли к тяжести автомата, а тут как будто бы еще легче. И странное ощущение. Обычно я держал то, что призвано дарить смерть. А теперь. Жизнь.

И ребенок запищал, высоко, на пронзительной ноте. А Саша уже накладывала какие-то зажимы на пуповине. Потом пересекла ее теми же ножницами. А ребенок запищал, громко, пронзительно, на одной ноте.

— Мальчик или девочка? — спросила Людмила, как будто бы только это и интересовало ее в этот момент.

— Девочка, — ответил я. — Девочка.

И это хорошо. Когда она вырастет, то сможет родить еще много-много детей. И тогда человеческий род не пресечется несмотря на все, что творится. И ничего не будет, выживем как-нибудь.

А защитить ее будет кому. Я ведь защищаю Наташу. А как справимся с «Воронами», так все проще будет. Гораздо.

— Ей холодно, наверное, — пробормотал я.

— Заверни ее в простынь аккуратно, — проговорила Саша. — Сейчас там еще пойдет…

— В смысле, там их двое? — заорала женщина, которая похоже пребывала в шоке.

Живот у нее, конечно, стал меньше, но я вполне мог поверить, что вот таких вот мелких там уместится не двое, а как минимум пять штук.

— Да один там, это послед пойдет, — ответила Саша и снова наклонилась.

Я же взялся за одну из простыней, развернул и уложил туда девчонку. Пуповина с зажимом торчала, но сам младенец красный. Это, как помнилось, хорошо. Гораздо хуже, если бы ребенок был бы синим. И орет ведь, орет. А если закричал сразу после рождения, то это тоже хорошо.

Как их пеленать? Понятия не имею, заверну, как получится, он сейчас все равно шевелиться не будет. Потом перепеленают, как правильно.

— Дай ребенка ей, — кивнула Саша на Людмилу. — Пусть к груди приложит.

Я сделал шаг в сторону, наклонился и аккуратно приложил ребенка к груди женщины. Тот зачмокал губками, наткнулся на сосок и принялся сосать. А я заметил, что по лицу Людмилы текут слезы. Да уж.

Если честно, то я сам вымотался. Пошел бы сейчас и спать завалился бы. Ага, хрен там.

Я бы пошел и напился, если честно. Водкой. Но нельзя, сука. Потому что с часа на час сюда могут заявиться бандиты, и нам придется драться. Не на жизнь, а на смерть.

— Все, — проговорила Саша, и показала мне какой-то кровавый комок, из которого торчала пуповина. — Плацента. — Развернула ее, осмотрела внимательно и добавила. — Здоровая. Ни кровоизлияний, ни чего такого. Это хорошо.

Я выдохнул. Ну, похоже, что все закончилось. Может мне уже идти можно, а? Я бы сейчас свалил куда подальше.

— Ты капельницу ставить умеешь? — спросила хирург.

— Умею, — кивнул я. Действительно, это мне делать приходилось, причем не один раз.

— Возьми там в сумке, зеленая коробочка, «метрогил» называется. И трубка тоже есть. Поставь. А я пока…

Двинулся к сумке, а Саша тем временем нажала на лобок женщины, которая вполне самостоятельно удерживала своего ребенка. И смотрела она на него с любовью. Да повезло девчонке, даже несмотря на то, в какое время родилась. Без отца расти, конечно, но любящая мать.

Из влагалища брызнула кровь, как из пушки. Саша поморщилась, но ничего особенно в этом, похоже, не увидела. Да и, наверное, это нормально, если сразу кровь идет. Хирург же взяла упаковку, вскрыла, достала иглу и схватилась за нее зажимом. И вдела нитку. Ага, зашивать будет то, что сама разрезала. Ну, раз она это сделала, значит, так и надо.

Я же в действительности нашел флакон и упаковку капельницы. Разорвал обертку, потом надорвал у флакона металлическую защиту, воткнул толстый пластиковый конец в пробку. Теперь открыть вот эту синюю пимпочку, и можно повернуть колесико. Не идет.

А, да. Сперва надо вот на эту вот пластиковую штучку нажать. Отлично, пошло. Закрыть.

Осмотрелся, и не придумал ничего лучше, кроме как засунуть флакон подмышку. Сам же подошел к женщине и потянул на себя левую руку. Удержит ребенка и правой, он весит всего ничего.

Жгута нет, но он и не нужен. Я вену пальцем могу пережать, опыт есть. Все, игла внутри, в канюле кровь. Снова открыть колесико. Пошло, и под кожу не заливает. Встал, держа флакон наверху, пока лекарство заливалось в вены новоиспеченной матери. Посмотрел на Сашу, которая зашивала ей что-то между ног, и только теперь выдохнул. Похоже, все закончилось.

Ну что ж, добро пожаловать в этот ебучий прекрасный мир, лапочка-дочка.

Но тут в голову