Лекарь Империи 5 - Александр Лиманский

Закрыв глаза, я приложил ладонь к холодному телу и активировал Сонар, но направил его не на голову, а на все тело Ашота. Медленно, методично, как сканер томографа, я начал просвечивать каждый сантиметр его истерзанного тела, от кончиков пальцев до макушки.

Грудная клетка. Пять сломанных ребер, это мы знали. Но постойте… Седьмое ребро справа. Там не просто перелом. Острый, как игла, костный осколок был направлен внутрь, в сторону позвоночника.

— Черт, — я открыл глаза. — Фырк, ныряй! Седьмое ребро справа, срочно! Мне нужны детали!

Бурундук, который до этого сидел у меня на плече, тут же исчез, бесшумно «нырнув» в грудную клетку Ашота. Для всех остальных я просто замер на несколько секунд, уставившись в пустое пространство.

— Ого! — голос Фырка в моей голове звучал взволнованно и озадаченно. — Тут целая каша! Оскольчатый перелом, острый край проткнул надкостницу и… ой-ой-ой! Межреберная артерия! Она кровит!

— Ребра, — произнес я вслух, и мой голос прозвучал глухо. — Одно из них, седьмое справа. Там не просто перелом. Там оскольчатый перелом с повреждением надкостницы.

— И что с того? — Шаповалов нахмурился, не понимая, к чему я веду. — Сломанное ребро не объясняет судороги!

— Объясняет, — я резко повернулся к ошарашенной команде. — Если осколок повредил межреберную артерию, могло начаться медленное, капельное кровотечение. Гематома. Не в плевральную полость, а…

Озарение ударило так сильно, что у меня перехватило дыхание. Все разрозненные куски головоломки мгновенно сложились в одну ясную, чудовищную картину.

— Черт! Конечно! Артерия Адамкевича! Артем, срочно готовь ангиографический набор и операционную! Нам нужна экстренная ангиография грудного отдела аорты!

— Ты думаешь… спинальная ишемия⁈ — Шаповалов побледнел. Даже для него, Мастера-целителя с сорокалетним стажем, этот диагноз звучал как приговор из редчайшего учебника по казуистике.

— Именно! — я снова повернулся к стеклу и начал быстро, отрывистыми линиями рисовать схему. — Смотрите. Это не мозг! Точнее, не первично мозг! Осколок седьмого ребра повредил межреберную артерию. Из нее сформировалась медленно растущая гематома, которая сдавила артерию Адамкевича — ключевой сосуд, кровоснабжающий нижние две трети спинного мозга.

Я рисовал стрелки, наглядно показывая всю дьявольскую патологическую цепочку.

— Началась ишемия, гипоксия спинного мозга. А это, в свою очередь, вызвало рефлекторный спазм сосудов головного мозга и эпилептический статус! Мы купировали приступ, но не убрали причину! Мы лечили следствие, а причина — в грудной клетке!

— Умница! — прокомментировал у меня в голове Фырк. — Хотя я бы и сам догадался. Рано или поздно. Лет через пять.

Команда молча смотрела то на меня, то на мою импровизированную лекцию на стекле. В их глазах читалось изумление. Это был редчайший, почти казуистический диагноз.

Такие случаи описывают в медицинских журналах раз в десятилетие, сопровождая заголовками «Уникальный клинический случай».

— Но что мы можем сделать? — Шаповалов первым пришел в себя и в отчаянии развел руками. — Нейрохирургов, способных оперировать на спинном мозге, у нас в городе нет! Ближайший — во Владимире, и пока он доедет…

— Нам и не нужно оперировать на спинном мозге, — я уже составлял план операции в голове, стирая старые записи и рисуя новые. — Нам нужно убрать гематому и освободить артерию. Это работа для сосудистого хирурга. Торакотомия, доступ к заднему средостению, клипирование кровоточащего сосуда и эвакуация гематомы.

— Которого у нас тоже нет, — мрачно добавил Артем, обрубая последнюю надежду.

— Который сейчас перед вами, — я опустил маркер и спокойно посмотрел на них. — Во время учебы во Владимире я ассистировал на десятках подобных операций. Артем, готовь операционную. Игорь Степанович, вы мне ассистируете. Нам понадобится торакотомный доступ и микрохирургический инструментарий.

— Илья, это безумие, — Шаповалов покачал головой. — Если что-то пойдет не так…

— Если мы ничего не сделаем, он умрет в течение часа от повторного приступа, — отрезал я тоном, не терпящим возражений. — У нас нет выбора.

Через пятнадцать минут мы снова были в операционной. Та же команда, тот же пациент, но совершенно другая операция. Если утром это была экстренная нейрохирургия, то сейчас — сложнейшая торакальная и сосудистая хирургия на стыке нескольких дисциплин.

— Знаешь, двуногий, — философски заметил Фырк, который материализовался на полке с инструментами, подальше от кровавой суеты. — Ты сегодня провел больше разноплановых операций, чем иной хирург за целый месяц. Может, тебе в цирк податься? Жонглер скальпелями!

— Следи за артерией, шутник, — мысленно сказал я строгим тоном, делая разрез.

Правосторонняя торакотомия по седьмому межреберью. Ребра разведены ранорасширителем — вид открылся неприглядный. Гематома размером с крупный кулак, темная, напряженная, пульсирующая, сдавливающая все вокруг.

— Вот она, наша проблема, — я указал Шаповапову кончиком зажима. — Видите? Прямо под ней должна проходить артерия Адамкевича.

— Вижу, — он уже держал наготове отсос. — Как будем действовать?

— Осторожно. Очень, очень осторожно.

Я начал эвакуацию гематомы. Кровь, как свернувшаяся, так и жидкая, с жадным хлюпаньем заполнила прозрачную трубку отсоса. Постепенно, слой за слоем, словно археолог, расчищающий бесценную реликвию, я добирался до источника проблемы.

— Микроскоп, — скомандовал я.

Тяжелый, шарнирный кронштейн операционного микроскопа был придвинут над раной. Я прильнул к окулярам, и мир преобразился. Теперь операционное поле выглядело как поверхность чужой, враждебной планеты — пейзаж из красных, пульсирующих каньонов и живой, блестящей ткани.

И вот она — артерия Адамкевича. Бледно-розовый, почти полупрозрачный сосуд, сдавленный почти до полной непроходимости, едва-едва пульсирующий. Еще немного — и наступила бы необратимая ишемия спинного мозга.

— Микрососудистые инструменты, — я протянул руку, не отрывая взгляда от окуляров.

Следующие сорок минут растворились в состоянии чистой, вневременной концентрации.

Мой мир сузился до десятисантиметрового круга света под объективом микроскопа. Каждое движение моих рук, увеличенное в десять раз, должно было быть безупречным.

Я осторожно освобождал тонкую артерию от давления, удалял последние прилипшие остатки гематомы, миллиметр за миллиметром проверял целостность сосудистой стенки. Один неверный порез, одно неловкое движение — и Ашот останется парализованным на всю жизнь.

— Левее! — внезапно раздался в голове голос Фырка. — Там еще сгусток, маленький, но противный! Прячется за складкой фасции!

Не раздумывая, я сместил инструмент на миллиметр влево и действительно обнаружил крошечный, темный тромб, прилипший к стенке сосуда, как пиявка. Я аккуратно удалил его.

— Кровоток восстанавливается! — почти восторженно воскликнул Артем, не отрываясь от своих мониторов. — Показатели спинальной перфузии растут!

Я