Амарант - Мигель Аррива

– И я держу слово. Лови. – Алоиз кинул предмет, завернутый в тряпку.

Амарант поймал его и нетерпеливо размотал ткань. Внутри оказалась книга в красном переплете, слегка потертом на уголках. Ни заглавия, ни имени автора на обложке не было. Только вытисненный золотом символ давал представление о содержании.

Вписанный в круг треугольник. Окружность с точкой в центре.

Символ падшего.

Ты преследуешь меня всю жизнь

– Кто ты?

Данте очнулся от тяжелого, темного сна, в котором человек в черном наконец являл свое лицо. Только вместо него Данте видел череду сменяющихся образов: отец, мать, Розалина, Карлос… На личике Селены сон прервался.

Пленивший его стоял напротив. Он был одет в куртку, черную рубашку и брюки, длинные волосы спадали на плечи. Агатовые глаза не отрывались от лица Данте.

– Я спросил: кто ты? Почему преследуешь меня уже несколько дней?

– Потому что ты преследуешь меня всю жизнь.

Джеймс Дин удивленно приподнял брови.

– Я впервые увидел тебя два дня назад.

– Возможно. Но я ищу тебя уже много лет.

– Зачем?

Данте помедлил, пережидая очередной приступ.

– У меня свои причины.

– Не хочешь говорить – не надо. Мне неинтересно. Зачем ты убил Розалину?

– Я не убивал ее.

– Расскажешь ей в аду. Поверь, там очень жарко и нечем заняться.

Времени у вас будет предостаточно.

– Как мне доказать, что это был не я?

– Если это был не ты – зачем тебе что-то доказывать?

– Я физически не смог бы вырвать ей горло, как ты этого не поймешь? – крикнул Данте и зажмурился от приступа боли.

– Кроме тебя, никто не знал, где она живет, – прошипел человек в черном, наклоняясь к нему. – На кого ты работаешь?

– На себя.

– Лжешь. Думаешь, я поверю в то, что мальчишка сумел в одиночку найти меня?

– У меня была цель.

– Цели есть у всех. Но мало кто добивается их с таким упорством.

Данте зло усмехнулся.

– Тут ты прав. Нужен мощный стимулятор. Например, смерть дорогих тебе людей.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты убил моих родителей.

Выражение лица Джеймса Дина не поменялось.

– Что-то не припомню.

От потрясения Данте на мгновение забыл о головной боли.

– Как ты можешь этого не помнить? Я видел тебя тогда! Ты стоял у окна и наблюдал!

– Я много раз так делал. Ни одного особенного не запомнилось, хотя все самое интересное начинается после.

Данте в замешательстве уставился в пол. Такого он не ожидал. Человек в черном фактически признался, что наблюдал и за преступлением тоже. Но тогда это значит, что он – не убийца? Как такое может быть?

Голову вновь накрыла волна боли. На этот раз она была милостива: от ее силы Данте сразу же потерял сознание.

Сколько прошло времени, Данте слабо представлял. Он то терял сознание, то снова окунался в водоворот боли. Он кричал. Боль раскаленным штырем вонзалась в череп, сверлила затылок и виски. Пару раз его даже вырвало, но это не принесло облегчения, наоборот, стало только хуже. Он с нетерпением ждал очередного обморока, чтобы ненадолго прекратить эту невыносимую, обжигающую боль.

В редкие моменты просветления он видел человека в черном. Тот сидел на корточках напротив и листал книгу в переплете цвета крови, изредка посматривая на его мучения. Данте просил о помощи, заклинал дать воды, но в ответ получал все тот же равнодушный взгляд.

Боль разламывала мозг на части, собирала и опять разбивала вдребезги. Еще немного, и Данте начнет умолять человека в черном убить его. Такой вариант окажется не самым плохим исходом.

Великий инквизитор

«Здравствуй, кем бы ты ни был. Если ты держишь в руках книгу моих воспоминаний, значит, чувствуешь то же, что и я. Растерянность. Панику. Страх. О да, страх больше всего.

С этим чувством я прожил большую часть своей долгой жизни. Естественно, я никому его не показывал, иначе мои дни оказались бы короткими, как взмах крыла бабочки. И тебе посоветую сделать то же, мой дорогой друг. Теперь мы с тобой в одной лодке.

Ты можешь спросить, кто я, только зачем? Я – такой же, как и ты, большего знать необязательно. Но я не писал бы сейчас эти строки, если бы не желал обессмертить свое имя, так как тело мое уже на грани. Вскоре оно умрет, останутся только эти записи.

Когда-то я был демоном, великим, могущественным демоном, коему под силу было даже превзойти Самого. Конечно, я не пытался. Мне это было не нужно – я добился значительной власти на Земле. Меня боялись, мне поклонялись. Меня слушали даже короли! Чего еще желать?

Но один страх не давал мне покоя».

Данте лежал на полу. Темные волосы закрывали лицо, и Амарант не видел, открыты его глаза или нет. Он вполне мог умереть – солнце теперь светило прямо на него.

– Жаль, если так, – прошептал Амарант. – Ты еще не вкусил все муки за смерть Розалины.

Словно отреагировав на его голос, Данте пошевелился.

– Вода, – прохрипел он, не поднимая головы. – Вода…

Амарант молчал.

– Прошу тебя…

Он умоляет его! Кто бы мог подумать? Амарант фыркнул и вернулся к книге.

Начало было более чем интригующим, но демона интересовали не перипетии сюжета.

«Конечно, у меня имелись завистники. Люди строили против меня коварные планы, не раз пытались отравить, я пережил несколько покушений. Мне пришлось повсюду ходить с охраной. Но если ты думаешь, что я боялся людей, ты ошибаешься. Я отмахивался от них, как от назойливых мух, ничего больше. О нет. Охрана мне понадобилась вовсе не поэтому.

Но начнем сначала.

В пору молодости я еще и не помышлял стать правой рукой правителя Испании. Как ты знаешь, мы, демоны, питаемся эмоциями. Любовь, сострадание, жалость не дают никакой пользы, нам больше по душе страх, ужас, паника. Я развлекался, как мог, выпытывал нужные мне чувства любыми доступными способами, и это доставляло мне еще большее удовольствие. Несколько веков я прожил, наслаждаясь людскими пороками, как дети наслаждаются сладостями. Это было великолепное время. Я никогда не считал века, они казались мне лишь чередой проходящих дней, но теперь я могу сказать, что непоправимое случилось со мной в середине пятнадцатого века. Год я уже не вспомню, да и важен ли он?».

Амарант жадно глотал страницу за страницей, надеясь поскорее найти ответ, но демон, написавший книгу, явно не торопился. Время утекало, как вода, и Амарант пролистнул несколько страниц, наскоро пробегая глазами по строчкам. Жизнеописание его не интересовало.