Тьма. Том 8 - Лео Сухов

Знак от Бархана.

В броневике с лязгом откинулся люк, из него, словно железный рыцарь, вылез Витал. Его массивная фигура в тяжёлом доспехе спрыгнула в снег, утонув аж по колено. Подойдя к вешке, Витал наклонился и счистил снег с какой-то, видимо, засечки на самом шесте. А затем сорвал яркую тряпицу и, развернувшись, тяжело побежал обратно к машине.

Через минуту колонна вновь тронулась в путь. На развилке повернули на север.

Правда, ехать стали ещё медленнее. Если до этого продирались через снег, то теперь надо было фактически плыть через жижу. Колея от броневиков на глазах чернела, смешиваясь с землёй. Снег сходил всё активнее, обнажая промёрзшую, но уже размокающую болотистую почву. Грузовики начали всерьёз буксовать, их колёса шли в грязи по ступицу, разбрызгивая коричневую жижу на наши деревянные щиты, машины позади — и просто во все стороны.

И вдруг, словно по волшебству, снегопад начал стихать. Редкие, но крупные хлопья медленно падали вниз, а затем и они перестали мешать обзору. Белая пелена постепенно рассеялась, открывая вид на… ничто.

Я даже прилип носом к прозрачному окошку, разглядывая местность.

Это была абсолютно плоская и, будто этого мало, бескрайняя равнина. Во всяком случае, простиралась она куда-то вплоть до самого горизонта. Снег здесь лежал неровным покровом, кое-где обнажая чёрную мокрую землю и блестящие участки льда. Лишь изредка, как острова, мелькали вдали рощицы низкорослых кривых деревьев. Свинцово-серое небо висело низко, и от пейзажа, в целом, веяло тоскливым одиночеством.

Кузов качнуло, пришлось подхватить едва не упашую Авелину. Она тоже встала посмотреть на открывшуюся панораму. На красивом девичьем лице застыло лёгкое недоумение.

— А… А где это мы? — тихо спросила жена. — Как будто край света…

Я не сразу нашёлся с ответом. Бесплодные земли? Тундра? Нет, всё не то.

— Тут бескрайние болота да озёра, Авелина Павловна! — раздался сзади хриплый голос Свистуна, который в норме чаще молчал, чем говорил. — Летом разве что ногами пройти можно, но уж никак не проехать. Трясина, вода, комарья тучи… Только зимой, по крепкому льду, можно ехать. Ну, или как сейчас, пока лёд ещё вконец не стаял.

— А он сейчас крепкий? — уточнила Авелина, с тревогой глядя на чёрные проталины.

— Пока держит — значит, крепкий! — включившись в разговор, хохотнул со своего места Хлебов, однако тут же посерьёзнел. — Но ветер тёплый. Долго не протянет. Так что гнать надо, как бешеные, иначе совсем раскиснет.

И мы гнали. Не, ну как гнали?

Пыхтя и шлёпая колёсами по грязи, колонна медленно, но верно ползла вперёд. В самые глубины этой безрадостной плоской пустоши. Хорошо ещё, небо сжалилось, и снегопад не возвращался. Как будто нам дали передышку, чтобы отдышались перед новой порцией испытаний.

И они не заставили себя ждать. Как и всегда в Серых землях, тишина болотистой равнины оказалась обманчивой. Мы проехали ещё с полчаса, как вдруг вдалеке, слева от условной дороги, показалась чёрная точка.

Вскоре стало ясно, что это один из разведчиков Бархана на снегоходе. Приблизившись, он лихорадочно замахал рукой в сторону левого фланга колонны. А затем, убедившись, что его заметили, спешно рванул обратно, в суровые дальние дали.

— Что-то происходит… — сосредоточенно бросил я.

И в ту же секунду над передним броневиком в небо взмыла алая ракета. Как мы заранее условились, это был сигнал тревоги.

Вторая ракета полетела налево, указывая направление, откуда ждать атаки.

— Тент поднять! Оружие к бою! Пристегнуться! — скомандовал Хлебов, и брезент взлетел вверх, открывая обзор на заснеженную равнину.

Щёлкнули карабины, пристёгивающие нас к бортам. Я проверил магазин. Авелина с прикрытыми глазами настраивала защиту, растягивая на всю колонну. Тёма, дремавший в углу, проснулся и, выгнув спину, издал низкое предупреждающее рычание.

Сначала это было просто шевеление на горизонте. Серая рябь на фоне белого, впереди и слева по ходу движения. Однако не прошло и минуты, как рябь превратилась в бурлящее море.

Из-за редких островков деревьев на нас неслось стадо. Изменённые кабаны. Размером с телёнка, как и всё живое в этих гиблых землях.

Их было сотни две, а то и три. Посчитать точнее было сложно. Такие же, кстати, как те, что напали на мою дружину из засады в начале экспедиции. Серо-бурые лохматые туши на коротких ногах. С клыками, торчащими из перекошенных пастей. И неслись эти альфа-пятачки, не разбирая дороги. Я бы даже сказал, взметая перед собой вал из снега и грязи. Своего рода жидко-паскудный щит. Прострелить можно, а вот увидеть за ним что-то конкретное… Очень сомнительно.

Но стрелять-то всё равно надо. Авось, в кого-то из этой плотной массы и попадёшь.

— Огонь! — рявкнул Хлебов почти одновременно с командирами из соседних грузовиков.

И тут же застрекотали десятки стволов. Весь левый борт колонны ударил по «изменышам» слаженным огнём. Пулемёты броневиков косили серую массу, вырезая целые просеки. Автоматные очереди бойцов добивали тех, кто прорывался ближе. Кабаны падали, кувыркались в снегу, окрашивая его в алый…

Но атакующий порыв свиней всё не замедлялся.

Они были, как цунами из пятаков и ярости. И как бы мы ни старались, вскоре первые из них достигли щитов. Грохот ударов о толстые доски слился в сплошной многолобый гул. Щиты ходили ходуном, но держались. Да и сами грузовики шатались, грозя опрокинуться.

Кабаны бились в них головами, стараясь проломить или хотя бы вонзить клыки. Особо ретивые секачи сумели просунуть морду в щель между двумя щитами. А теперь яростно дёргались, пытаясь расширить проход и вломиться всей тушей. А их в это время волочило боком по земле, пока толстые ноги ещё держали.

Но главная опасность была в другом. Отдельные кабаны, более мелкие или более хитрые, нашли у нас слабое место. Ну то есть, решили проскочить в узкие промежутки между щитами соседних грузовиков.

И здесь на помощь пришла скорость.

Колонна, хоть и медленно, но двигалась вперёд. Грузовик, весящий несколько тонн, был неумолим. Кабан, пытавшийся протиснуться, натыкался на движущуюся стену щита. Его отбрасывало, сбивало с ног — и следующий же щит проезжал по нему. А зверьё визжало от жуткой боли, пока милосердная пуля не прерывала этот визг.

Я не стрелял. В этом море мой автомат был бы каплей. Вместо этого я сосредоточился на плетениях. Бил огненными шариками, как пулемёт, стараясь попасть лезущим ближе кабанам в морду. Это их сильно сбивало с толку. А если всё-таки удавалось подпалить, животное начинало метаться, визжать и