Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

с абсолютно пустыми лицами. Где-то вдалеке, среди деревьев прятался от обжигающего пламени Хейн. Тело раздувшегося уродца, разум семилетнего мальчика, тронувшего раскалённый утюг. Но пробегая глазами по траурной процессии, я искал совсем другое. Я искал её. Бэтси. Огромная женщина стояла за спинами мужчин, всматриваясь в языки пламени. Стена из мужчин в кожаных доспехах ничуть ей не мешала наблюдать за происходящим. Огромная голова с оскалом кривых зубов возвышалась над мужскими лицами и поглядывала сквозь огонь в мою сторону.

— Эта Бэтси, кто она такая? — спросил я у Зико.

— Её отец умер в лесу от лап зверей, а мать не пережила роды. Огромный ребёнок практически разорвал бедную женщину, продирая себе путь наружу. Мы зовём её «голодная Бэтси», но под голодом мы не имеем пристрастие к еде. Она вечна голодна на сражения. Голод крови. Он всегда рвётся в бой, даже тогда, когда в этом нет нужды.

— Она очень сильная.

— Очень.

— Она чуть не убила меня.

— Действительно? — Зико глянул на меня искоса и загадочно улыбнулся. — Этим «Чуть» измерять длину лезвия, которое она погружает в тело врага, неправильно. Ты либо мертв, либо жив. Если бы хотела — убила бы.

Мне было не до смеха, но я сумел выдавить на лице улыбку.

— Это я не захотела её убивать. Её спасло моё любопытство, не более.

— И ты хочешь услышать, как наши клинки с лёгкостью пробивают вашу броню?

— Да.

Зико издал нервный смешок. Веки мужчины медленно опускались и также медленно подымались, словно втирая набегающие слёзы в сухие от жара глаза. Губы искривились в попытке что-то сказать, но тут же поджались, словно мысль автора была утеряна. Зико подбирал слова. Происходящее вокруг нас было тяжёлым испытанием.

— Я даже и мысли не мог допустить, — сказал Зико, поглядывая на Бэтси, — что когда-то буду разговаривать с кровокожим без меча в руке. А уж вести разговор о нашей тайне… для меня это немыслимо. До сегодняшнего дня. И именно по этой причине я готов был умереть в твоих силках, но унести тайну с собой. Вам бы пришлось убить Бэтси, но кажется мне, что её топоры искромсали бы вас в пыль.

В коротком молчание можно было услышать потрескивание брёвен, неразборчивые перешёптывания и тихие молитвы, срывающиеся с губ мужчин. Зико сложно было решиться на столь ответственный шаг, но он решился.

— Бэтси, кода была маленькой, откусила палец кровокожу. Наверно, она была первым человеком, кто вступил с этими ублюдками в неравный бой. Формально, конечно же. Она тогда даже не понимала, что происходит вокруг. В тот день бедную девочку, как и многих других детей, вывели на центральную площадь крохотной деревушки и выстроили в ровный ряд перед прибывшими на осмотр кровокожами. Когда над её головой повисла ладонь, затянутая в кровавую корку, Бэтси не побрезговала попробовать её на вкус. Оттуда и пошло — голодная Бэтси. В тот день кровокожи допустили роковую ошибку — оставили её в деревне, девочка еще была слишком юна. Весть об откусанном пальце быстро разлетелась по округе и вскоре дошла до нас. Мы разыскали ребёнка и увезли прочь. Приёмная мать даже не спросила: куда и зачем. Отдала нам девочку и закрыла перед нами дверь, не попрощавшись.

Замолчав, Зико кивнул в сторону Бэтси и сказал мне:

— Пойдём к ней, хочу, чтобы ты наглядно увидела, в чём её сила перед такими как ты.

Мы двинул по алой глади вдоль ряда мужчин, окруживших погребальный костёр. Некоторые ловили меня уголками глаз и провожали следом, повернув голову. Шептания обрывались, молитвы звучали только громче, когда под подошвой своих ботинок они ощущали подступившую кровь.

— Твои люди всё еще боятся меня, — сказал я Зико.

— Мне трудно признаться, но и я боюсь тебя.

— Боишься или опасаешься?

Хмыкнув и дёрнув бровями, Зико ответил:

— Да, уместнее будет сказать «опасаюсь».

Бэтси встретила нас с собачьим рыком, но её ладони пустовали; два топора покоились на широком поясе в кожаных чехлах, изготовленных точно под лезвия. Она была выше меня, и, если только она опустится на одно колено, наши лбы станут на одном уровне. В огненных бликах она смотрелась ещё ужаснее. Складки по всему телу отбрасывали огромные тени, от чего её бесформенная фигура казалось ещё массивнее и смертельной. Видимо, мой вид вызывал у неё либо аллергию, либо какую-то иную форму раздражения, так как стоило нам подойти ближе — и её пухлые пальцы потянулись к рукоятям топора, а подбородок и щёки нервно затряслись, превращая рык в глухой рёв.

— Бэтси, — произнёс Зико нежным тоном, словно общался с ребёнком. — Инга теперь наш друг. Она не такой кровокожи…

— Кррр… ооо… вво… ккооожжж… — с трудом протянула Бэтси, мерзко шевеля огромными, изувеченными шрамами губами.

— Да, но она другая! Она друг! Инга наш друг!

— Инн… га… — её ладони опустились на деревянные рукоятки топоров, но пальцы по-прежнему были расслаблены.

— Верно, Бэтси, — сказал Зико. — Это Инга. Она друг. Как я.

Бэтси замычала, переваривая услышанное. Она так сильно нахмурилась, что огромная складка на лбу закатила под себя брови и скрыла почти полностью глаза, оставив кусочки зелёных зрачков смотреть на меня сквозь решётки из толстых ресниц.

— Друг, — произнесла она довольно складно и ровно.

Женские руки отпрянули от топоров и упали на талию. Бэтси выпрямилась, выпучив грудь, и снова произнесла:

— Друг! Инн… га… друг!

Зико тепло улыбнулся, но в его глазах по-прежнему правила скорбь. Мужчина бросил на меня пустой взгляд, словно всё происходящее не имеет никакого смысла, и все приложенные усилия для налаживания контакта никогда не оправдают затрат.

— Пусть её внешний вид и пугает, но внутри она чудный ребёнок. Добрый и отзывчивый. Бэтси, — Зико подошёл поближе к женщине и протянул указательный палец к её уголку губ. — Улыбнись. Ну же, будь хорошей девочкой.

Её злобное рычание давно сменилось тяжёлым дыханием. Уродливые губы дёрнулись, и медленно начали расползаться по огромному лицу, собирая под глазами складки и обнажая кривые зубы. По краям губ выступила слюна, которую пальцем собрал Зико. Мужчина подошёл ко мне и этим самым пальце коснулся кровавой корки на моей ладони. Я дёрнулся всем телом, сильное жжение волной прошлось по руке, напомнив совсем свежую битву, в которой лезвия топоров с лёгкостью погружались в мой доспех и касались костей.

— Её