Союз Тигра и Дракона - Ольга Михайлова

…Возвращение Ченя Сюаньженя и Ван Шэна на службу на следующий день совпало с трагическим событием, весьма перепугавшим Сю Баня: на рассвете уборщик обнаружил труп старшего следователя Сунь Цзуна. Причины столь странного поступка никто не понял, записка, казалось, указывала на осознание им бессмысленности его жизни, но разве этого достаточно, чтобы свести счеты с собой? Миллионы живут, не пойми зачем, разве это повод умирать?

Но самое худшее воспоследовало после, когда в магистрат вернулись из поездки в Суян Чень Сюаньжень и Ван Шэн, и тут же явился Лао Женьцы, который по признакам отравления сразу установил яд гу!

Это был скандал! Изготовление и хранение ядов гу входило пятым пунктом в «Перечень Десяти Зол» Уголовного уложения «Тан люй» над красноречивым названием «Бу дао», «Извращения». Так звалось кощунственное изуверство, идущие наперекор правильному Пути! Рядом с ним стояло убийство трёх человек в одной семье, ни один из которых не совершил наказуемого смертью преступления, расчленение трупов и колдовство! И все эти деяния наказывались удавлением! Ведь яды гу радикально отличались от всех остальных ядовитых веществ: все прочие яды могли в малых дозах использоваться как лекарства, но яд гу не имел полезного применения и в принципе употреблялся лишь во зло!

И этот яд хранился у чиновника Имперского судебного магистрата⁈ Скандал!

Лао Женьцы допросил охранника и сторожа и узнал, что покойный пришёл магистрат накануне вечером, на второй страже, в час «Хай-чжу»[1]. Почему ему позволили войти? Так ведь они уполномочены не пускать в магистрат никого постороннего, но господин Сунь не посторонний, поэтому ему не помешали, подумав, что он забыл что-то важное на службе. Господин Сунь сел за стол, начал что-то писать…

Чень Сюаньжень, известный на всю столицу своим удивительным чутьем, понюхав рукав покойного, уверенно сказал, что яд тот принёс в рукаве, ибо ткань до сих пор остро пахнет змеиным ядом. А Ван Шэн, сдав подготовленный ими с Ченем Сюаньженем отчёт, осторожно высказал предположение, что самоубийцу могла мучить совесть. В Суяне, помимо ужасных злоупотреблений местных властей и контрабанды соли и железной руды, которую покрывал чиновник министерства финансов Ду Цишань, выяснилось, что с ними был связан и Сунь, предупредивший префекта Юй Мо о готовящейся инспекции.

Сю Бань побледнел и покачнулся.

— Как я пригрел такую змею у себя в магистрате? Крыса! Ду Цишань? Мерзавец! Немедленно доложу императору! Но яд гу? Где этот негодяй Сунь разыскал его? Неужто сам изготовил? Это же пятно на весь магистрат!

Сю Бань повернулся к Ченю Сюаньженю и Лао Женьцы.

— Чень, Лао! А может… — он не решился выговорить вслух желание замять неприглядную историю, но его взгляд был красноречивее любых слов.

Лао Женьцы вновь показал себя человеком мудрым и сговорчивым. Он тут же подсунул на подпись Сю Баню рекомендацию для поступления его сынишки в Судебную школу академии Ханьлинь, и как только две красные печати легли на неё, понял, что сделал в экспертизе ряд мелких ошибок, и ядом, который использовал Сунь, оказался аконит.

Чень Сюаньжень тоже легко согласился с тем, что мог ошибиться, да-да, обоняние иногда подводит его, и это наверняка был аконит. Сю Бань восторженно кивнул и порозовел, про себя подумав, что в конце года непременно подаст рескрипт на награждение Лао, Ченя и Вана.

Судебный магистрат взял на себя организацию похорон своего сотрудника, и хоть никто не сказал вслух, что надо побыстрее закопать мерзавца и концы в воду, все они дружно решили, что благоприятный день для похорон наступил уже сегодня.

* * *

[1] Час свиньи, время с 9 до 11 часов ночи.

Глава 28

«Гоу». 姤 Перечение

Слова могут нанести вред,

молчание же — никогда

Ван Шэн целую неделю мрачно листал «Искусство брачных покоев» Благороднейшего Дуна, и совсем упал духом, не в силах запомнить последовательность тридцати небесных и земных поз для соития и не понимая, чем многие из них отличаются друг от друга, кроме названия, и зачем так заморачиваться?

Неожиданно он отвлёкся на удивлённый вскрик Сюаньженя. Тот только что получил письмо от отца из Гуаньчэна, прочёл его и сидел с оторопелым видом.

— Сюаньжень? Что-то случилось? Твой отец не приедет на свадьбу?

— Он приедет по делам и навестит меня. Но, оказывается ещё два месяца назад, когда я только прибыл на экзамены, в доме Линя Юаня случилось несчастье! Мои братья Сюаньгун и Сюаньцин в заведении «Цин лоу»[1] сцепились с двумя какими-то заезжими типами из Шичжоу. Не поделили они проститутку Лян Хунъюй, хоть ошибку в записи совершила хозяйка «Цин лоу» и в итоге вышла накладка.

Мои братья, не желая уступать каким-то приезжим нахалам, подрались с ними, но те оказались погонщиками быков, и просто отдубасили обоих, отбив Сюаньгуну почки, а Сюаньцину перебили ноги. Беда была в том, что шичжоуские табунщики выкинули братьев из заведения прямо на снег, причем отволокли их на задний двор павильона. Обоих нашли только утром. В итоге брат Сюаньгун через месяц умер от обморожения, а братец Сюаньцин начал харкать кровью и тоже недавно скончался. Госпожа Ду Цао, моя «матушка», которой я обязан сорока ударами палкой по спине, слегла в горячке и сейчас висит между жизнью и смертью. Но это всё труха. Главное, что Линь Юань, оказывается, отправил мне уже несколько писем с требованием вернуться под родной кров!

— А ты разве получал их?

— Нет. А это странно. Линь Юань, подстрекаемый матушкой Ду Цао, отрёкся от меня, и в городе об этом всем известно, но знает ли он, что меня усыновил Чень Цзинлун? Ему супруги могли об этом и не сказать, и тогда он отправлял мне письма на имя Линя Сюаньженя. Однако после того, как я стал цзиньши цзыди, я сам написал об этом Ченю Цзинлуну и получил от него письмо с поздравлениями, кроме того сообщение об этом обязательно пришло и городским властям: об этом всегда объявляется публично. А там должно быть указано, что я победил как Чень Сюаньжень, названный сын Ченя Цзинлуна. Тут уж Линь Юань должен был разобраться в ситуации. Чень Цзинлун пишет мне сюда, на мой адрес, в квартал Даочжан, на улицу Весенних рассветов. А куда пишет Линь Юань?

— Так ты теперь… единственный наследник своего настоящего отца?

— Вовсе нет, есть ещё Сюаньюань, мой старший брат. Он, правда, едва ходит, но жив же. И зачем я понадобился