Отцовский трон - Наиль Эдуардович Выборнов

именно с ее помощью. Только непонятно почему, для чего ей вообще это? Неужели Григорий направил ее именно с этой целью? Черт их знает, этих умников, с ними пообщаешься, и голова болеть начинает.

Меня немного покоробило, как уверенно она собиралась отправить своих людей на риск. Я бы так не смог, разве что, если бы меня кто-нибудь вроде боярина Луки или старых воинов убедили бы. И еще она мне говорит, что моим придется умирать под стенами. Или неужели она настолько уверена в своем успехе, что готова вот так вот рисковать?

– Вопрос остается только в том, как их в город отправить, – продолжил тем временем Иван Резаное Ухо. – Стены высокие и скрытно их на ту сторону переправить не получится. Лестницы все равно придется тащить, а это увидят, и все затея прахом пойдет.

– А если их со стороны реки отправить? – скорее подумал вслух, чем высказал предположение я, и тут же замолчал.

Все капитаны наемников, включая Ивана уставились на меня. Ну да, между собой они были более-менее знакомы, как говорил Степан, встречались во время самых разных “войнучек”. А меня-то все кроме Степана видели в первый раз.

– Ты назовись сперва, парень, раз высказаться хочешь, – проговорил тот самый коренастый. – Мы-то тебя в первый раз видим, хотя между собой более-менее знакомы. Ты кто таков?

– Олег, – ответил я. – У меня отряд чуть больше чем в полусотню.

– Воевал где раньше? – снова спросил коренастый. – В Польше? У румын?

– В Пяти Княжествах, – ответил я. – Разбойников гонял. Потом год на заставе в Ямполе просидел.

– Погоди, – в голосе Ивана послышалось узнавание. – Это ты тот самый Олег, который молдавского княжича убил? А перед этим полторы сотни одной полусотней народа вырезал?

– Тот самый, – кивнул я. – Только у меня меньше полусотни было, а у них чуть больше полутора сотен. А Аурела я убил уже позже, когда он через Днестр в Молдавию сбежал, а мы его потом догнали.

– Так что у тебя за идея-то? – спросил Резаное Ухо. – Как нам со стороны реки засылов-то отправить? Там ведь берег не так далеко, и не подойдешь скрытно, не растет ничего.

– Нужно со стороны города атаковать, – ответил я. – Таран принести, лестницы, и пойти на штурм. Тогда все на эту часть стены сбегутся, за рекой никто следить особо не будет, с нее ведь атаковать неудобно. Только и нам тоже нужно бить как-то не по-настоящему, чтобы людей зазря не положить. Просто подразнить.

– Не поверят, – покачал головой коренастый. – Все равно оставят кого-то за другой частью стены следить. Я бы в любом случае оставил бы.

– Оставят, но если они не успеют тревогу поднять, то ничего страшного от этого и не случится, – вдруг поддержал меня Степан. – Сами подумайте, нам нужно только чтобы свидетелей не осталось того, как мы засылов пришлем. Даже если мы кусок стены со стороны реки отобьем, то все равно с него дальше бить не сможем. Пока подведем людей вдоль берега, нас стрелами засыплют.

– Чтобы поверили, бить придется всерьез, – проговорил Резаное Ухо. – Подойдем под прикрытием домов, лестницы подтащим, таран… Осадные щиты большие тоже есть, их ни стрелой, ни болтом самострельным не прошибешь, а стрелометов больших и камнеметов в Херсоне сейчас нет, а построить они не успели бы, да и кто им их построил бы… Только к воротам не пойдем, потому что нас именно там ждать и будут. Если сунемся к надвратной башне, то нас быстро смолой и кипятком зальют, много людей помрет, а этого допустить никак не хотелось бы. Так что таран придется бросать.

– Как бросать то, Иван, – удивился коренастый. – Мы ведь только его срубили, рукояти приделали, железом оковали. Жалко бросать.

– Да мы его на подходе к городу и бросим, – в голосе воеводы внезапно появилось раздражение. – Никуда он не денется, не станут же крымчане за ним спускаться, да портить его. Да даже если и попортят. Нет на таран надежды все равно, вся она на камнеметы, ну и на засылов, которых в город отправим.

– Нужно еще вокруг города раскидать травы сырой и дегтя, – осмелев, решил я добавить и еще одну задумку. – И поджечь. Пожара от такого не случится, но дыма нагонит много, так что по нам еще и стрелять сложнее будет. В дыму к самым стенам подойдём, хоть от стрелков их убережемся.

– Ну да, а сами все задыхаться в этом дыму будем, – подали голос из толпы. – Да и глаза он режет нещадно. Одно в твоей придумке хорошо, парень, комаров такой дым разгонит.

– На лица можно тряпки мокрые повязать, – принялся защищать свою идею я. – Тогда дышать легче будет. А своих стрелков на крышах домов расставить. Так они поверх дыма будут стрелять, да оно и удобнее будет, чем снизу-вверх.

– Ага, тут-то их со стен и посшибают, – возразил коренастый. – На крепостной стене зубцы есть, прятаться удобно, а на крышах уже как-то не очень. Да и провалиться дранка может, на ней так просто не удержишься. Ну и, в конце концов крымчане просто поджечь могут крыши. Закинут несколько стрел с огнем, а дождя-то давно не было, дранка сухая. И выбирайся потом из пожара этого.

– Нет, парень, дымов мы пускать не будем, – решил Иван Резаное Ухо, и мне внезапно стало понятно, что он именно решал. Выслушал обе стороны, принял оба мнения и вынес решение. – От стрел и за щитами большими спрятаться можно, лестницы тоже под их прикрытием принесем. А дым… Как бы самим не заблудиться в этом дыму, да не туда не прийти. Хотя идея, конечно, неплохая, но негде нам здесь деготь взять. Травы-то свежей всегда накосить можно, лето, чай, не зима. А вот деготь он ведь на полянах не растет.

– Так к углежогам послать можно, – проговорил я в последней попытке защитить свою идею. – У них не только угля, но и дегтя же всегда в достатке.

Почему-то мое последнее предложение вызвало смех. Улыбнулся даже Иван Резаное Ухо, хотя он в отличие от остальных не ржал над моими словами в голос. И что это их всех так рассмешило?

– Ага, а ещё и ворованные товары у них отобрать можно, – крикнул кто-то из толпы. – Всем ведь известно, что в любого из углежогов можно пальцем ткнуть, а попадёшь в вора и разбойника.

Я нахмурился. Вот это мне уже не понравилось, хотя дело было не в том, что мне вдруг захотелось защитить поруганную честь углежогов. Честно говоря, до них мне не было дела, тем более, что насколько я