Отцовский трон - Наиль Эдуардович Выборнов

Я выдвинулся из-за щитов одним из первых и принялся тащить лестницу вперед, мимо корчащихся и медленно отползающих прочь обваренных кипятком людей. Кто-то из них все еще был жив, но я не был уверен, что они смогут выздороветь, даже если выберутся отсюда к лагерю. Все-таки ожоги – это такая вещь, лечатся они очень плохо.

– Быстрее! – заорал я. – Сейчас они еще кипятка принесут, и мы тут так же корчиться будем!

Справа от нас отряд Ивана тоже разворачивал щиты и тащил к стене лестницу. Еще одна лестница уже была установлена на том же участке, и по ней наверх карабкался какой-то здоровяк, умудряясь пользоваться при этом только ногами и одной рукой. Во второй руке был щит, которым он прикрывался от летящих сверху стрел.

Между зубцов стены появился силуэт человека, и мгновение спустя один из людей Степана упал, со стрелой, вошедшей в глубоко в шею. Да, высовываться было рискованно, легко можно было получить стрелу или самострельный болт. И упасть после этого вниз, а так даже если рана не будет смертельной, то падение с высоты доделает свое нехорошее дело. Ну или добьют враги, что под этой стеной собрались.

– Стрелки! – заорал я. – Стрелять по тем, кто высовывается!

Меня услышали, Антон и Глеб одновременно вскинули луки, и следующий любитель высовываться получил сразу две стрелы. Одну в шею, вторую в подбородок, после чего крымчанин кувыркнулся через гребень и упал вниз. Ну и на том хорошо, одним врагом наверху меньше будет.

– Следите за ними! – приказал я. – Особенно, когда мы наверх полезем!

Да, забираясь по лестнице мы какое-то время будем прикрыты стеной. Но потом мы снова окажемся открыты для стрелков, и уж они точно не упустят своего шанса. Впрочем, на этот случай у нас есть щиты, и подъем наверх – дело уже давно отработанное. Главное, чтобы лестницу не сбросили, вот тогда да, конец, без вариантов. Надо было все-таки прихватить с собой крюки-кошки, тем более, что у меня в дружине есть умельцы их бросать.

Отряд Степана приставил лестницу к гребню стены. Несколько мгновений спустя, то же самое сделали и мы. Слева уже тоже была приставлена лестница, и наверху, на стене, уже рубились. Первым по лестнице наверх полез Степан. Следом стал карабкаться я, стащив со спины щит. О том, кто каким полезет, мы заранее не договаривались, потому что я понимал, что парни будут против того, чтобы я подвергал свою жизнь риску. А я наоборот не хотел заставлять своих людей рисковать, а самому отсиживаться в стороне.

Забираться по лестнице оказалось трудно, еще сложнее, чем во время тренировок в Ямполе. Во-первых, тут и подъем был круче, а во-вторых и сама лестница оказалась длиннее, а, значит, гораздо менее устойчива. Тем более, что ее раскачивали те, кто лез на стену за мной.

Подъем показался мне бесконечным, хотя на самом деле уместился всего в несколько десятков биений моего сердца. Забравшись на самый верх, я перескочил через гребень стены и тут же ударил оказавшегося рядом крымчанина щитом и одновременно пнул его ногой в колено. Тот оказался к такому не готов и с громким криком свалился со стены вниз.

Вытаскивать отцовский меч было некогда, да и неудобно им будет рубиться в тесноте крепостной стены. Одно дело, делать это, когда вас на ней всего пара десятков, совсем другое – когда на небольшой участок втиснулась без малого сотня народа.

Я выхватил из-за пояса топорик с короткой рукоятью, тут же махнул и обрушил его острие на еще одного из крымчаков, прижавших моего новика к зубцу стены. Шлем не прорубил, но и такого удара оказалось достаточно, чтобы лишить врага сознания. Степа громко рассмеялся, кивнул мне и, схватив крымчанина за загривок, вышвырнул его вниз со стены. Падение с такой высоты, да еще вниз головой… Даже знать не хочу, выдержит этого шея бедолаги или нет.

Меня тут же оттеснили мои же парни, лезущие на стену следом за мной. Я оказался на самом острие атаки, а крымчане были зажаты между нашим отрядом, отрядом Степана и отрядом третьего капитана наемников, имени которого я так и не удосужился узнать.

Но все так было только с нашей точки зрения. Если посмотреть шире, то это три наших отряда были зажаты между крымчанами. И пусть большая их часть была сосредоточена у надвратной башни, да и вообще на остальных башнях, а не на стенах, подкрепление могло подойти в любой миг. И мы будем смяты.

Я умел драться топором, и Игнат и Петр смогли вбить в меня эту науку. Да, я больше предпочитал меч или на крайний случай длинный нож, и большую часть своих тренировок посвящал время именно им.

Резким движением я сунул край щита в лицо стоявшего напротив меня крымчанина. Его губы лопнули, словно переспелые сливы, во все стороны брызнула кровь и я, кажется, услышал звук ломающихся зубов. Однако останавливаться я не собирался и рубанул его по шее. Лезвие вошло глубоко, проскрежетало по позвонкам, заставив меня поморщиться, но я тут же выдернул оружие и ударом ноги отправил труп в толпу врагов.

Справа от меня встал боярин Лука с шестопером в руке. Тоже нетипичный для него выбор, он обычно, как и я, предпочитал меч. Однако тяжёлое оружие порхало в его руках словно ничего не весило: одним ударом он отбил в сторону топор крымчанина, и тут же обрушил на голову парня. Шлема на нем не было, поэтому тяжёлый наконечник проломил ему голову. Глаза крымчанина тут же закатились, и во все стороны брызнула кровь.

Я тут же вскинул вверх щит и прикрылся им от стрел, которые в нас выпустили с ближайшей башни. Да, часть стены мы отбили, но если мы не возьмем одну из башен, то нас попросту расстреляют сверху.

Две стрелы вошли в дерево щита, одна прошла насквозь и оцарапала бы мне руку, если бы не толстая кожаная перчатка. Повезло, что к защитному обмундированию я относился едва ли не с большим вниманием, чем к оружию.

Я рубанул одного из крымчан по щиту и начисто отсек верхнюю часть деревянного диска. Надо же, на тренировках у меня никогда ничего такого не получалось, а тут сподобился. Оставалось только гадать, откуда силы только? Или это от предчувствия скорой смерти? Если мы не пробьемся в башню, то нас здесь просто засыплют стрелами, да задавят.

Может быть, пора командовать отход? Мы уже