Ревизор: возвращение в СССР 38 - Серж Винтеркей

Кучко послушно кивнул. Он пока что ничего не понял, но осознавал, что набрасываться на Захарова с вопросами не вариант. Выглядеть в этом случае он будет совершенно несолидно. Пусть тот сам изложит, что имеет в виду.

— Понимаете, сейчас есть определённый настрой на ужесточение борьбы со взяточничеством. И не менее жёсткий настрой на то, чтобы бороться с цеховиками, — сказал Захаров, покосившись при этом на сидевших за соседним столиком генералов.

Начало беседы уже очень Кучко не понравилось. По обоим направлениям его рыльцо было в пушку. Он начал сомневаться, что его предположения о том, что речь в разговоре пойдет о его министре, являются верными. И уж точно он понял, что сегодняшняя встреча будет не просто напряжённой, а очень напряжённой.

Подошел официант, и беседу пришлось прервать. Взяв заказ, тут же пообещал все сделать очень быстро. Он явно знал, с кем имеет дело.

— Так вот, в ходе этой борьбы с цеховиками в Крыму мои московские товарищи обратили внимание на некого Николаенко, — продолжил Захаров, когда официант почти что убежал, стремясь выполнить заказ побыстрее. При этом его собеседник вновь покосился на соседний столик.

Кучко обмер, услышав фамилию своего племянника.

— Впрочем, совсем не удивительно, что обратили на это внимание. Потому что товарищ Николаенко действует в Крыму совершенно нагло и ничего абсолютно не стесняется. Такое впечатление, что половина Крыма уже знает, чем он там занимается. Именно поэтому и дошло до того, что и в Москве Министерство внутренних дел им заинтересовалось.

Вот теперь сомнений уже не оставалось. Министр ни причем, это он сам влип по полной программе. Спина Кучко покрылась холодным потом, несмотря на то, что в ресторане было достаточно жарко, поскольку солнце сегодня добросовестно прогревало столицу весь день.

Захаров, тем временем, неспешно достал из своего портфеля картонную папку, открыл её, надел очки на нос, достав их из обитого сафьяном футляра, и стал зачитывать:

— Как выяснило следствие, товарищ Николаенко развил очень бурную деятельность на территории Крыма. Назову только некоторые цифры по его доходу. Итак, за 1971 год он выручил 65000 рублей со своей деятельности. За второй год 92000, а за третий общая сумма достигла 103000 рублей.

Глаза Кучко невольно округлились. Он, конечно, и так уже сидел в полуобмороке, и не мог думать ни о чём, кроме генералов милиции по соседству. Ему казалось логичным, что, раз он заместитель министра, то и арестовывать его будут лично генералы МВД. Пока что он не мог только одного взять в толк — причём тут Захаров? Какие бонусы он рассчитывает получить с уголовного дела по Украине, находясь на своей должности в Москве? Хочет примазаться к громкому делу по расследованию взяточничества и цеховой деятельности? И как же это соотносится с его обязанностями второго секретаря Москвы?

Но озвученные Захаровым цифры всё же проникли в его мозг и вызвали у него оторопь. Племянник скромно упоминал о том, что у него получается что-то там заработать, и два раза в год привозил ему конверты с 2000 рублей. А ведь он в ответ очень много для него делал. И договаривался с нужными людьми на территории Крыма. И организовывал поставки дефицитных строительных материалов на указанные племянником базы. Получалось, что, в отличие от своего племянника, он работал за гроши. А ведь сядут оба. Да какое сядут! Учитывая масштаб сумм, озвученных Захаровым, это уже расстрел. Он не имел иллюзий, его племянник тот еще скользкий тип. Если встанет вопрос о возможности избежать расстрела, он не то что сдаст его милиции со всеми потрохами, но и заявит, что был всего лишь исполнителем… Мол, дядя говорил, что делать, а я только выполнял. Если бы он только догадывался о том, что речь идет о таких суммах…

Переварив эту мысль, он осознал, что Захаров уже ничего не говорит, а сидит и как-то очень уж довольно на него смотрит.

Подошел официант, поставил графин с водкой, и даже разлил по рюмкам.

Дождавшись ухода официанта, Захаров, кивнув каким-то своим мыслям, продолжил:

— И вот в связи с этим интересным моментом, у меня к вам, товарищ Кучко, будет одно предложение. До ареста Николаенко остался буквально один день. Мы с вами понимаем, что вам вряд ли понравится то, что он расскажет на допросах. Но ареста можно избежать, если мы с вами договоримся. Я могу вытащить вас обоих — и его, и вас. Но только в том случае, если вы прямо сейчас мне сможете подсказать, почему мне это может быть выгодно…

Кучко, уже мысленно увидевший себя в тюремной одежде, готовящимся пройти по коридору, в котором ему влепят пулю в затылок по приговору суда, растерянно заморгал. Так вот зачем здесь Захаров… Всё же у него есть шанс остаться на свободе! Его собеседник терпеливо молчал.

— Товарищ Захаров, ну что вы, конечно, — забормотал он невпопад, и, схватив рюмку с водкой, стоявшую на столе, осушил ее, потому что горло пересохло, а больше пить на столе было нечего, воду он попросить забыл, — ну что вы, мы конечно же, договоримся. Что необходимо сделать моему племяннику, отказаться от всей этой э… Деятельности? И компенсировать вам какую-то сумму, всё верно?

Захаров покачал головой. Вздохнув, он сказал:

— Это неправильное предположение. Есть у вас другие варианты?

Вот теперь Кучко наконец понял, на что именно намекает Захаров. Неужели всё будет настолько просто?

— Я правильно вас понимаю, что вы хотели бы помочь моему племяннику более правильно вести дела за определённую долю?

— Вы правильно понимаете, — кивнул Захаров, — теперь я жду, что вы назовёте мне мою долю.

И снова покосился на сидевших за соседним столиком генералов.

Кучко понял этот взгляд как то, что Захарову придётся делиться с милиционерами, чтобы они закрыли это дело, так что предложение должно быть щедрым. Он нисколько не возражал. Более того, был предельно счастлив. Никакого расстрела… А деньги… Всё равно в итоге расставаться с деньгами придётся не ему, а его племяннику. А его теневые дела отныне будут под защитой второго человека в Москве.

— Что вы скажете о шестидесяти процентах?

— В мою пользу? — спросил Захаров, неспешно кинув взгляд на соседний столик.

— Да, вы абсолютно правы, Виктор Павлович!

— Ну что же, на таких условиях мы