Starcraft. Сталь и пепел - Владимир Сыров

парнем, задающим простые, но острые вопросы. — Странно как-то, капрал. Ну, вот смотрите. «Гиперион» наш. Он же огромный! Помните, как на Агрии мы приземлялись? Он же бывший флагман императора! Мать его, корабль всех кораблей! Как такая махина может быть незамеченной? Ну ладно там, пару десантных челноков, их можно списать на астероиды или помехи. Но «Гиперион»… Он же по идее должен слепить все радары в секторе! Как Менгск его до сих пор не засек? Его же должны искать повсюду. Он же у них самое ценное сокровище.

Этот вопрос застал меня врасплох. Я ожидал расспросов о службе, о Рейноре, о битвах. Но не об этом. О невидимости «Гипериона» на борту ходили лишь глухие слухи, легенды, полунамеки. Сам я не знал подробностей.

Я замялся, не зная, что ответить. Придумать убедительное объяснение? Отделаться парой фраз? Или… рискнуть и поделиться тем немногим, что я знал или слышал?

В этот момент в разговор снова вступил «Глыба». Он стоял немного в стороне, опираясь на свою винтовку, его глаза внимательно следили за горизонтом. Но он явно слушал наш разговор.

— Это, парень… — его хриплый голос прозвучал, словно гравий, скрежещущий по стали. Он подошел к Риду, который с нетерпением ждал ответа, и положил свою огромную руку ему на плечо — так тяжело, что Рид невольно поежился, даже сквозь броню. — Это ты, парень, еще не понял, с кем летаешь. Джимми… он особенный. И не только потому, что не побоялся послать императора ко всем чертям.

Он взглянул на меня, на остальных, его взгляд задержался на Джонсоне, который, хоть и был далеко, наверняка слышал наш разговор по открытому каналу.

— Слушай сюда, салага, и запоминай, — продолжил «Глыба», и в его голосе появился какой-то сказочный, былинный оттенок, словно он собирался рассказывать древнюю легенду. — Говорят, что Джимми… он близок не только с теми тварями. Ну, через Керриган. Хотя и эта связь та еще штука. Вы видели ее на Монлите, слышали ее голос. Вот такая у Джимми «возлюбленная». Позавидуешь, да? — Он цинично усмехнулся. — Но я не об этом. Я про другую древнюю расу. Протоссов. Те самые высокомерные паладины из космоса, что везде шляются в своей золотистой броне, кристаллами своими тычут, да мозгами двигают предметы?

Новобранцы кивнули, с любопытством и страхом глядя на «Глыбу».

— Ну так вот, — «Глыба» понизил голос. — У Джимми с ними старые счеты. И не только счеты. Связи. Крепкие. Еще со времен Первой Войны. Когда Конфедерация рухнула, и все тут к чертям летело. Зерги пёрли по всему сектору, уничтожали планеты. А потом… потом явились они. Протоссы. Чтобы очистить все. Всю органику выжечь к дьяволу, чтобы зергам ничего не досталось. Вместе с нашими планетами. Вместе с нашими городами. Вместе с нашими людьми. — Его голос стал жестче. Было видно, что эта тема ему близка. Что он помнит. — Менгск тогда… тот самый ваш «император», ради власти он готов был продать кого угодно. Кинул своих же на Тарсонисе. Бросил и Джимми. И ту девчонку… Сару… оставил на съедение тварям, чтобы отвлечь зергов и сравнять Конфедерацию с землей. А потом прилетели Протоссы. С флотами. Огромными. Готовыми устроить здесь огненную баню.

Он сделал паузу, его взгляд стал еще более острым.

— Но среди протоссов были и другие, — начал он. — Не все были фанатиками из Конклава. Были и те, кто понимал, что не каждый терран — угроза. Что есть и те, кто готов бороться не ради разрушения, а ради жизни. Джимми… Джим Рейнор и его парни это тогда доказали.

— Кто-то из них… из Темных Тамплиеров, помог Рейнору. Сам Зератул. Он тогда вывел его и его людей из окружения зергов. Против воли Конклава. Он видел в Рейноре что-то большее. Возможность, союзника. Он был один из тех, кто не шёл на поводу у слепого фанатизма.

Я слушал с напряжением. Зератул. Его имя ходило по Доминиону как тень — герой для одних, угроза для других. Он всегда действовал сам по себе. И если он действительно помогал Рейнору — значит, в этом был смысл.

— Позже, когда начались разногласия между протоссами, когда власть Конклава начала шататься, Рейнор встал на сторону тех, кто боролся за свободу, не за догмы. Он помогал тем, кого теперь называют Неразимами. Темным Тамплиерам. Протоссам вроде Зератула. Не потому что ждал выгоды. Потому что верил, что между нами может быть не только война.

— И что… — еле слышно прошептал Рид. — И что это значит для нас?

«Глыба» замолчал. Его взгляд потяжелел, стал прямым и жестким. Солдат. Тот, кто помнит, на чьей стороне должен быть, когда пыль уляжется.

— А это значит, парни, — сказал он, и в его голосе снова появился его обычный, циничный тон, — это значит, что за все те заслуги, за помощь, которую Джимми оказывал Протоссам… кто-то из них… может, сам Зератул, а может, и тот Темный Хранитель, что правил ими тогда… подарил Джимми эту штуку. Легендарную. Маскировочную матрицу. От Материнского Корабля или от своих. Невидимость. Но не та хрень, что у Призраков или «Баньши» — временная, которую легко обнаружить специальными сканерами. А настоящая. Тотальная. Она работает не просто в видимом свете. Она скрывает корабль для всех сканеров. Тепловых. Электромагнитных. Даже для псионических датчиков Зергов. Корабль… его просто нет в реальности. Пока он не выйдет из режима невидимости или не начнет активно стрелять.

Новобранцы молчали, потрясенные. Для них, обычных парней из отдаленных колоний, такие вещи были на грани фантастики, из области древних мифов о Первой Великой Войне, которую они знали только по официальной, часто искаженной истории.

— Поэтому, — заключил «Глыба», вновь обращаясь к своим прямым обязанностям, — пока Джимми не решит засветиться, нас почти невозможно обнаружить. Мы можем прыгнуть куда угодно, высадиться незамеченными, нанести удар и исчезнуть, пока Доминион или Зерги не поняли, что произошло. Это наше главное преимущество. Наша сила. И поэтому, парень, — он снова посмотрел на Рида, — когда мы шумим, Менгск может хоть локти себе кусать. Он знает, что это Джимми. Но он ничего не может поделать. Не может его засечь. И вот сейчас, на этом забытом всеми Тарсонисе, мы собираемся провернуть еще одно такое дельце.

В этот момент рация затрещала.

— Внимание, всем наземным группам! — голос Мэтта Хорнера, усиленный корабельными системами, разнесся над руинами. —