Возвращение в Полдень - Евгений Иванович Филенко

– Ему не нравится, – проронил Кратов.

– Мы не нравимся?! – удивился Белоцветов.

– Персонально против тебя, – язвительно промолвил Мадон, – он ничего иметь не может. Ты же ему как брат, хотя бы даже и двоюродный.

Кратов собрался было пояснить, что маскеру, вероятнее всего, не по душе их привязчивость, что он был бы не прочь отделаться от эскорта, его поведение чрезвычайно напоминает реакции автомата на раздражители, пребывающие вне пределов восприятия встроенными рецепторами, когда что-то нарушает целостность представлений о внешней среде, а что – понять невозможно, поскольку сама возможность существования раздражителей подобного класса не предусмотрена главной программой, и что инженеры должны понимать это лучше кого бы то ни было… Но не успел.

Маскер обернулся.

Стоявшему позади него Тагору почудилось, будто на выпуклой белой поверхности, что заменяла маскеру лицо, вспыхнул один огромный зеленый глаз. Его взгляд прожигал насквозь, нанизывал на огненное копье, и он был исполнен вселенской ненависти.

Командор отшатнулся, едва не повалив Белоцветова, которому тоже перепало от этого взгляда.

На них обрушилась волна чужого эмо-фона.

«Вы здесь чужие. Вас не должно здесь быть. Вас слишком много. Вы только мешаете. От вас один вред. Нужно от вас избавиться».

Кратов обхватил голову руками и опустился на колени. Выдержать стоя такой напор враждебных эмоций было невозможно.

Маскер пятился от них, пригнувшись и растопырив многопалые конечности.

Это не было бегством. Отступая, он тянул людей за собой, с кончиков его пальцев струились знакомые уже цветные нити, но на сей раз они были осязаемыми и очень прочными на разрыв, сплетаясь в просторную и неодолимую ловчую сеть.

Подошвы ботинок скребли по запорошенному серой пылью камню.

Мадон совершенно запутался в тенетах и прекратил сопротивление, не переставая шепотом сквернословить. Белоцветов же попытался налечь на сеть всей своей немалой массой, и теперь его без затей влекло по грунту едва ли не вверх ногами.

– Кон-стан-тин! – прошипел сдавленным голосом Татор. – Кажется, у тебя кое-что припасено на подобный случай…

«Вам конец. Вам конец. Вам конец».

Узкий проход внезапно распахнулся вширь и ввысь, неодолимая тяга прекратилась, сеть распалась, красиво наполнив темную пустоту светящейся пылью.

Кратов опрокинулся навзничь. Его взору открылась черная высь, располосованная неровными каменными ребрами и проколотая шипами хрустальных сталактитов, в которых плясал неверный желтоватый свет.

«Красиво, черт возьми», – подумал он.

Ему вдруг расхотелось подниматься. Все равно ничего хорошего впереди не предвиделось. Лежать бы так вечно и любоваться на переливы желтых светляков. «Что я тут делаю? Что потерял в этой галактической глуши? Половину жизни гоняюсь за призраками собственного прошлого и до сих пор не уверен, чего добьюсь в результате. И в особенности, что ждет впоследствии, когда падуг все засовы и откроются все двери.

О, быстротечность!

На изголовье случайном

В дреме забывшись,

Смутной тенью блуждаю

По тропе сновидений.[16]

Мое место дома, в семье, в ожидании рождения дочери. Там я нужен, там главный смысл бытия. Или нет? Этот последний сон… Амрита как очередная весточка… Вселенная не обязательно гетерогенна… то есть принцип уникальности сложного объекта отвергается… Что все это значит? А вот что: надлежит как можно скорее выбираться из этого склепа. И не тянуть с засовами и дверьми. И без того эта история безумно затянулась. Настолько, что все, кто был причастен, либо умерли, либо утратили к ней всякий интерес. Один я копошусь, как лягушка в молоке… Вот еще что: если я прямо сейчас не встану, то не встану уже никогда, а это безответственно, неприемлемо и… как там говорил Татор… глупо характеризует меня, как генерального фрахтователя».

До него донесся исполненный трудно скрываемого сарказма голос командора:

– Понимаю, что не ко времени. И не горжусь тем обстоятельством, что вынужден постоянно апеллировать к тебе, вместо того чтобы самому принимать решения.

– Да-да, я совершенно собран и готов действовать…

Кратов оперся о чью-то руку и с трудом поднялся на ноги. Он чувствовал себя двухсотлетним стариком. Из него никак не уходила болезненная пустота, и нечем ее было заполнить. Рациоген, если и не пожрал целиком, то ополовинил его душу.

– Где наш маскер?

– Слился с коллективом, – ответил Белоцветов с неестественным весельем. – Потрясающе! Никогда не думал, что увижу такое. Приятно сознавать, что среди этого сливочного воинства есть и частица меня. Да вы сами полюбуйтесь, Консул.

Они стояли, сбившись в кучку, тяжело дыша и тревожно озираясь. Перед ними в призрачном освещении, добавлявшем безумия картинке, бесшумно и слаженно маневрировали полчища маскеров. В их запутанных эволюциях угадывалась система. Над движущимися порядками циркулировали звенья Охотников. Путь к выходу из котлована был полностью перекрыт. Давление агрессивного эмо-фона не ослабевало, но, как обнаружилось, и к такому можно было привыкнуть.

– У них ведь не получится нас запугать? – с надеждой спросил Мадон.

– Поверьте, они напуганы сильнее нашего.

– Так давайте же их успокоим. Как там у вас, ксенологов, делается… Эй! Мы никому не желаем зла. Мы пришли с миром.

– Не валяйте дурака, Жан-Жак… э-э… – сказал Кратов. – Это автоматы. Кодекс о контактах не предусмотрен их программой.

– То-то я гляжу… – сказал Мадон недобро. – Но, с другой стороны, как автоматы могут быть напуганы?!

– Дружок, я сам видел, как ты гонялся за чрезвычайно напуганным киберуборщиком в техническом отсеке, – вполголоса сказал Белоцветов.

– Красиво!.. – внезапно исторг Татор.

Некоторое время все пытались усвоить эту простую мысль и, возможно, даже найти в перемещениях жирно отсвечивавших белых фигур хотя бы какой-то эстетический момент. Но, похоже, никто, кроме доблестного командора, в том не преуспел, даже Кратов, еще несколько минут назад зачарованный было переливами сталактитов, но теперь от наваждения совершенно избавившийся. Белоцветов потерянно развел руками, Мадон недоверчиво отхмыкался, а Кратов, тяжко вздохнув (его все еще не оставляла соблазнительная мысль улечься где стоял и на все махнуть рукой), сказал:

– Что ж, будем прорываться.

– С боем? – уточнил Татор.

– Если придется.

– Быть может, они испугаются, когда мы на них попрем всей толпой, – без большой надежды предположил Мадон.

– Мы такие страшные, – сказал Белоцветов с громадным сарказмом.

– Я первый, – сказал Кратов сквозь зубы. – Остальные за мной. Постарайтесь не отставать, что бы ни происходило. И ни в коем случае не теряться. – Не сдержавшись, добавил: – Особенно вы, Мадон.

– Почему именно я вдруг должен потеряться? – сердито вопросил тот. – Я что, по-вашему, слабое звено?!

– Не слабое, – успокоил его Белоцветов, – а наиболее ценное.

– Какой-то вы странный, Консул,