Патриот. Смута. Том 3 - Евгений Колдаев

Слева небольшой татарский отряд, продирающийся через рвущихся наружу из этого мешка бегущих в панике степняков, двигался в нашу сторону. Точно командир. И что же он хочет, в чем смысл этого маневра? Умереть? Расстояние сокращалось, мы шли им навстречу. Их там… Я всмотрелся, ведя, а собой сотню, вооруженную карабинами.

Чуть больше десяти. Точно сказать сложно, через их отряд сейчас продирается, проносится отступающие татарские группы, как-то на ходу самоорганизовавшиеся и бегущие. Покидающие поля боя.

Мы сближались. Сотня и десять.

Чудно, что татары, пришедшие сюда в большинстве, собравшие даже на этом направлении приличные силы, растеряли численное преимущество почти сразу. Чудно? Да нет. Я усмехнулся: это моя работа. Заслуга моих бойцов и грамотной тактики.

— За мной! Карабины к бою!

До ушей моих донесся татарский боевой клич — «Алга».

Неужели ты думаешь, что мы здесь в игрушки играем?

— Убить всех, кроме главаря. Передать по цепочке.

Расстояние здесь небольшое. Мы загнали их в малый мешок, расстреляли основные силы почти впритык, и сейчас между этим малым отрядом и ведомой мной сотней оставалось каких-то метров пятьдесят.

Оно сокращалось.

Татары наклонили копья, готовились идти в последний свой яростный удар. Даже луки не используют, что за фанатики?

Залп примерно тридцати аркебуз сложил их всех, кроме главаря.

Он несся один вперед, словно безумный, кричал что-то. Мои люди начали расходиться, чтобы не столкнуться с ним, не вступить в бой. Смысла не было. Я вскинул аркебузу. Биться с ним конными желания никакого.

Миг раздумий.

Есть ли у меня пара минут для боя один на один пешими? Нужно ли это?

Да! Я разредил аркебузу в голову несущейся на меня лошади. Та, как шла, рухнула на подкошенных ногах, стала заваливаться набок. Всадник попытался соскочить, и это ему почти удалось. Невероятное умение и ловкость в седле спасли его от перелома позвоночника и кучи прочих травм. Он перекувырнулся, пролетел по земле пару раз, валялся в песке, хрипел. Но почти сразу начал подниматься.

Посчитав, что это повысит мораль моих воинов и даст ценного пленника я решился на поединок.

— Григорий и еще десяток со мной! — Выкрикнул я. — Остальные, добивать окруженных. Гнать отступающих. Кто сдается, брать в плен. Кто отбивается, по возможности.

Большая часть сотни повернулась, и устремилось слева к месту боя. Отсекала бегущих, а их товарищи, руководимые Яковом и Тренко, стальной ударной силой давили остатки сопротивления к реке, загоняли в камыши.

Пока они не закончат — время у меня есть

Сам я подъехал к пытающееся встать предводителю татар. Спешился в паре метров, выхватил саблю.

— Вставай! Окажу тебе честь, сотник!

Не знал его звания, решил называть понашему.

Он поднялся вначале на колено, затем встал, распрямился. Крепкий, жилистый мужчина средних лет. Загорелый, с раскосыми глазами, округлым, чуть приплюснутым лицом и черными как смоль волосами. Татарин, в котором чувствовалась приличная примесь восточной, монгольской крови. Плотный халат с медными наклепками, считай что-то типа нашего тегиляя. Мисюрка слетела с головы, валялась в паре метров. Ее поднимать для боя он не собирался.

Сабля от падения улетела черт знает куда. Искать долго.

Он дернулся, резко схватился за бебут, зарычал что-то словно зверь. Начал озираться, рычать на окружающий его моих всадников. Те вели себя спокойно, но на лицах их я видел неприязнь. Это был враг.

— Кто ты? — Спросил я. — Назови имя!

Мои люди тем временем сформировали место боя, встав кругом. Григорий с кислой миной смотрел на это все неодобрительно. Уверен, не дай я четкий приказ, он не играл бы здесь в рыцаря и пристрелил бы этого степняка, да и дело с концом.

Но, знатный пленник — это же хорошо. А уязвленный в самолюбии и тыкнутый в грязь лицом горделивый враг — это еще лучше.

Татарин продолжал рычать, озирался по сторонам, искал место для побега.

Я сделал пару шагов к своему скакуну, выхватил из ножен притороченную ранее вторую саблю. Конечно, не чета моей основной, но у нас здесь не дуэль. Это дань уважения человеку, который двинулся на меня, не убоялся.

Зачем оно мне?

Для того чтобы этот пленный признал мое превосходство, мою силу и некое проявленное к нему воинское благородство.

Кинул поединщику оружие. Расстегнул ремни ерихонки, снял ее. Раз он без шлема, то и мне надо так же. Да и в нем неудобно, меньше обзор. Так даже лучше. Вряд ли этот степняк, врожденный конный лучник, обладает достаточными навыками, чтобы хоть что-то сделать мне в пешем бою один на один.

Но посмотрим.

— А, рус. — Выпалил он. — Убей и дело с концом.

— О, по-нашему все же говоришь. Хорошо. Как зовут?

— Я Богатур, Гирей Дивеев и раз ты дал мне клинок и зовешь драться один на один, то… — Он злобно уставился на меня, ощерился, процедил. — Ты глуп, рус.

— Поглядим.

Я стал в позицию. Ждал.

Противник крутанул саблей, примеряясь, изучал ее в деле, чуть взвесил. На это ушли считаные секунды. Следом посмотрел налево и направо, ощерился, выпалил какое-то проклятие и ринулся в атаку.

Яростно, но…

На удивление действовал он вполне сносно, для конного воина.

Первым ударом целился мне сверху в правую щеку, затем резко опустил руку и повел клинок вбок. Хитро, но это прием для новичков. Встретил его удар простой терцией, чуть скорректировав кисть. Корпусом ушел чуть влево, пропуская противника вперед, а на возврате клинка, полоснул его по ведущей руке. Легонько, больше было рискованно.

— Шайтан! — Выругался татарин.

Крови не было, я повредил только доспех.

Он резко развернулся, ударил снизу, от земли. Целился мне в ноги, но моя сабля была уже там в секунде. Противник не успевал за мной, а я поворачивался, обходил его и рубанул снизу вверх. Клинок татарина был слишком далеко. Богатур увел его, не мог защититься. Не получалось ему действовать столь же шустро, и он с трудом отпрянул. На прикрывающей бедро части доспеха появился приличный разрез.

Я усмехнулся, крутанул саблей, вновь вернулся в позицию.

— Шайтан. — Он злобно оскалился, встал в защиту.

Ноги. Сразу видно ты не пехотинец, привык в седле рубиться. Подведут они тебя. Так стоять в поединке нельзя.

Теперь атаковал я.

Занес руку глупо, обманно для мощного секущего удара сверху слева в правую щеку. Он дернулся прикрываясь.