Проклятый Лекарь. Том 5 - Виктор Молотов

Вспомнились все детали нашего противостояния. Сначала он пытался унизить меня, показать свое превосходство. Потом медицинская дуэль. Он залег на дно и теперь вдруг — полный разворот на сто восемьдесят градусов.

Стоп. А что если это была проверка?

Мысль пришла внезапно, но чем больше я думал, тем логичнее она казалась.

Волконский специально провоцировал меня. Тестировал мои знания, проверял характер, наблюдал, как я реагирую под давлением. Ставил заведомо неправильный диагноз, чтобы посмотреть, буду ли я спорить или промолчу.

И я прошел тест. Доказал, что разбираюсь в медицине, остаюсь спокойным в кризисной ситуации и не боюсь противостоять авторитетам.

Умно. Он изучал меня, как препарат под микроскопом.

Если он хочет захватить «Белый Покров», то такой актив, как я, на его стороне будет неоценим.

Что ж, пока просто понаблюдаю. Посмотрю, что он будет делать дальше. Если начнет копать слишком глубоко — придется принимать меры. Если будет вести себя разумно — посмотрим, куда это заведет.

Но сильно развернуться в этой клинике я ему не дам.

Дом встретил меня теплом, уютом и запахом жареной картошки с луком. На кухне гремела посуда, и я услышал знакомое ворчание:

— Я ем грунт! Я ем грунт! — Костомар стоял у плиты, размахивая деревянной ложкой. Его интонация явно выражала недовольство долгим ожиданием.

Я прошел на кухню и остановился в дверном проеме. Костомар стоял в фартуке. Зрелище было настолько нелепым, что я едва сдержал смех.

— Я ем грунт! — он обернулся, и было понятно, что он спрашивает, где я пропадал.

— Извини, сложный случай был. Лептоспироз. Плюс новая клиника. Ох, чего сегодня только не было, — вздохнул я.

— Я ем грунт? — вопросительная интонация и наклон головы.

— Нет, не заразно. Можешь не волноваться.

— Я ем грунт, — фыркнул он и указал на стол.

На столе был настоящий пир — золотистая картошка с грибами, котлеты, салат. Я сел и взял вилку.

— Вкусно, — искренне похвалил я. — Спасибо.

— Я ем грунт! — гордо выпрямился Костомар.

Из угла материализовался призрак:

— Святослав! Наконец-то! А то Костомар весь вечер ворчал! «Я ем грунт» да «я ем грунт» — раз двадцать повторил! Уже начинаю уставать.

— Я ем грунт! — возмущенно ответил Костомар Ростиславу.

— Сам ты грунт! — парировал Ростислав. — Святослав, мне нужно на задание? Совсем заскучал! Даже паука в подвале замучил!

— Я ем грунт! — поддержал Костомар, и по его жестам было ясно, что он тоже хочет размяться.

Проблема. Два магических существа с избытком энергии.

— Потерпите. Скоро будет новая клиника. Там как раз понадобится ваша помощь, — обозначил я.

— Я ем грунт? — оживился Костомар, изображая руками что-то вроде переноски тяжестей.

— Да, сможешь помогать с тяжелой работой, и не только. Позже расскажу.

— А я буду летать и пугать воров! — радостно воскликнул Ростислав.

Надо бы загородный дом купить. Пусть Костомар грядки копает — он не устает. А призрак дом охраняет. Бегает там по лужайке. Все лучше, чем в четырех стенах.

Представил эту картину и улыбнулся.

— Я ем грунт? — подозрительно спросил Костомар, заметив мою улыбку.

— Думаю о будущем. Может, дом за городом куплю.

— Я ем грунт! — радостно воскликнул Костомар, и его жесты явно изображали копание земли.

— С подвалом! — добавил призрак.

Утро встретило меня серым небом и моросящим дождем. Типичная московская погода — промозглая, сырая, депрессивная. Но настроение у меня было отличное — девяносто процентов в Сосуде давали ощущение силы и уверенности.

Почти полный запас. Я шагал по больничному коридору. Еще немного, и можно будет переходить на новый уровень силы.

В ординаторской уже собрался весь коллектив терапевтического отделения.

Варвара стояла у окна, проверяя список назначений. При моем появлении она подняла глаза и слегка улыбнулась. В этой улыбке было что-то личное и интимное.

Нужно с ней поговорить. Объяснить, что служебные романы — плохая идея. Хотя кого я обманываю? Она не послушает.

Костик сидел в углу и дожевывал огромный бутерброд с колбасой. Крошки падали на его халат, но он их не замечал, увлеченный процессом поглощения пищи.

— Привет, Святослав! — радостно помахал он свободной рукой. — Слышал, ты вчера лептоспироз диагностировал! Это же супер-редкая болезнь!

— Не такая уж редкая, — спокойно ответил я.

— Да брось! — он чуть не подавился от возбуждения. — Один случай на сто тысяч! Это как в лотерею выиграть, только наоборот!

Марина, молодая новенькая ординаторка, сидела в углу и что-то быстро записывала в блокнот. Подняла голову, увидела меня и тоже улыбнулась:

— Доктор Пирогов! А правда, что Волконский перед вами извинялся? Говорят, он чуть ли не на колени встал!

— Слухи преувеличены, — уклончиво ответил я. — Мы просто обсудили диагноз.

— Ага, обсудили, — хмыкнул Костик. — Катька из процедурного рассказывала — он аж позеленел, когда понял, что ошибся!

Ровно в восемь утра дверь открылась, и вошел Рудаков.

Но это был уже совсем другой Рудаков.

Исчезла напыщенность, пропала самоуверенная ухмылка. Он выглядел собранным, деловым, даже халат застегнут на все пуговицы — обычно он ходил нараспашку, демонстрируя дорогую рубашку.

— Доброе утро, коллеги, — начал он без обычных витиеватых предисловий. — Планерка будет короткой. Начнем с палат.

Все переглянулись. Обычно Рудаков начинал с пятнадцатиминутной лекции о важности дисциплины, ответственности и прочих банальностей.

— Палата номер один, — он открыл журнал. — Петров Иван Семенович, шестьдесят два года. Инфаркт миокарда, третий день после приступа. Состояние стабильное, осложнений нет. Продолжаем антикоагулянты, бета-блокаторы, наблюдение.

Все переглядывались, явно не ожидая такой смены поведения руководителя. После моей вчерашней выволочки он сильно исправился. Это хорошо.

— Палата номер два, — он перелистнул страницу. — Сидорова Мария Петровна, сорок восемь лет. Внебольничная пневмония, правосторонняя, нижнедолевая. Антибиотикотерапия дает эффект, температура снижается, хрипы уменьшаются. Продолжаем антибиотик широкого спектра действия.

Он быстро, четко, по существу прошелся по всем тридцати двум пациентам отделения. Никаких лирических отступлений, никаких нравоучений, никаких историй из своей практики.

— Новые поступления, — продолжил Рудаков. — Ночью поступили двое. Карпов, тридцать пять лет, острый аппендицит — отправлен в хирургию, прооперирован, осложнений нет. Белова, семьдесят один год, гипертонический криз — купирован в реанимации, переведена к нам для дальнейшего наблюдения.

Планерка заняла всего десять минут вместо обычных тридцати-сорока.

— Вопросы? — спросил Рудаков.

Все молчали, пораженные