Проклятый Лекарь. Том 5 - Виктор Молотов

Это неудивительно. Барон Долгоруков — молодой, богатый, титулованный, да еще и смазливый — лакомый кусочек для всех московских невест на выданье.

— И сколько их? — поинтересовался я.

— Как минимум десять! — он начал загибать пальцы. — Графиня Воронцова, княжна Оболенская, баронесса фон Штейн, купеческая дочь Золотарева — у нее отец миллионер, очень настойчивая девица. Потом сестры Веселовские — они близнецы, всегда ходят парой. Генеральская дочь Карпова, две фрейлины императрицы — не помню фамилий, они недавно ко двору приехали. И еще статс-дама Курагина!

— Статс-дама? — удивился я. — Но ей же лет сорок!

— Сорок два! — подтвердил барон. — Но она очень… целеустремленная. Говорит, что я напоминаю ей покойного мужа в молодости.

Десять женщин разного возраста и социального положения. И все хотят заполучить молодого барона. Прямо как в плохом водевиле.

— Ну и прекрасно, — пожал я плечами. — Будет кому принести тебе бульон после операции. И компот. И почитать вслух. Десять разных наложниц. Да большинство мужиков об этом даже мечтать не могут.

— Ты не понимаешь! — Долгоруков выглядел так, словно я предложил ему прыгнуть с крыши. — Они все друг друга НЕНАВИДЯТ!

— С чего бы это?

— Потому что каждая считает, что я принадлежу именно ей!

— А разве не так? — я прищурился. — Ты что, всем обещал жениться?

— Нет! — он запротестовал. — То есть… не совсем… может, немного флиртовал…

— Немного? — зная его, он преуменьшил. Сильно.

— Ну, может, чуть больше, чем немного. Но я не обещал! Почти не обещал! Во всяком случае, не всем!

Типичный ловелас. Играл с огнем со всеми подряд, раздавал авансы направо и налево, а теперь боится, что придется платить по векселям.

— Графиня Воронцова, — продолжал барон, — уверена, что между нами тайная помолвка. Я как-то раз в пылу момента сказал, что она могла бы быть прекрасной баронессой. Она восприняла это как предложение!

Графиня? Стать баронессой? Ну что за сюр? Хотя женщины на что только не пойдут из-за любви…

— А княжна Оболенская? — спросил я.

— С ней я танцевал четыре танца подряд на последнем балу! Четыре! По правилам этикета это практически объявление о помолвке!

— Баронесса фон Штейн?

— Я написал ей сонет! Правда, я был пьян и не помню, что там написал, но она хранит его у сердца и цитирует при каждой встрече!

— А купеческая дочь?

— Ее отец намекнул, что готов дать за неё миллион приданого. Миллион! Я сказал, что подумаю. Она решила, что я уже думаю в положительную сторону.

Он запутался в собственных любовных сетях. И теперь все нити сходятся в одной точке — в больничной палате.

— Так ложись на операцию и все, — предложил я. — Она же сегодня по плану, в десять утра. Ильюшин тебя оперирует — лучший хирург больницы. Извлечение инородных тел — для него рутинная процедура. Пока ты будешь под общим наркозом, девушки устанут ждать и разойдутся.

— Ага! — Долгоруков посмотрел на меня как на наивного ребенка. — Знаешь, сколько длится операция? Два часа максимум! А потом еще час-два отхождения от наркоза. Я очнусь в палате, а они вдесятером уже там! Устроят смертельную битву прямо над моей койкой! Морта-а-ал Комба-ат!

Я еле сдержал смешок.

— Преувеличиваешь, — качнул головой я.

— Нисколько! Ты не знаешь, на что способны женщины-соперницы! В прошлом году на балу у князя Голицына две графини подрались из-за какого-то гвардейского корнета. Прямо в танцевальном зале! Одна другой корсет разорвала! Лифчик, понимаешь? При всех гостях!

— И что было дальше? — мне уже стало интересно.

— Обе упали в обморок от стыда. Потом уехали в свои имения и полгода в свете не показывались. А корнет женился на третьей — на дочери банкира.

Аристократические разборки. Хуже рыночных торговок. Те хоть за товар дерутся, а эти — за иллюзии.

— Короче, — барон схватил меня за обе руки, — им вообще нельзя встречаться! Категорически! Я не ожидал, что они ВСЕ РАЗОМ нагрянут! Думал, по одной придут, в разные дни, можно будет маневрировать!

— А они скоординировались?

— Нет! Каждая думает, что будет единственной! Но все решили приехать именно сегодня, с утра! Чтобы, цитирую, «поддержать в трудную минуту»!

Я посмотрел на часы — половина девятого. До операции час с небольшим. Барону еще самому нужно подготовиться.

— И когда они должны приехать? — уточнил я.

— Первые уже едут! Графиня Воронцова написала, что выехала в восемь! До больницы от ее дома полчаса езды! Остальные тоже с минуты на минуту!

Я посмотрел на барона — бледного, трясущегося, с безумным взглядом загнанного зверя — и понял, что нужно срочно что-то делать. Иначе он либо сбежит из больницы, сорвав операцию, либо получит нервный срыв. А осколки в мягких тканях сами себя не вырежут. И Сосуд сам себя не наполнит.

Зря я, что ли, с Ильюшиным договаривался?

— Спокойно, — твердо сказал я. — Ложись на операцию как запланировано. Я со всем разберусь.

— Правда? — в его глазах зажглась надежда. — Ты сможешь их… как-то нейтрализовать? Развести по разным углам? Усыпить? Загипнотизировать?

— Связать и каждой кляп в рот засунуть, — съязвил я. — Потом отойдешь от наркоза, будем из шланга каждую поливать и допрашивать.

— А что, неплохой вариант, — задумался Долгоруков. Похоже, ему совсем снесло крышу.

— Нет, конечно, — остудил я его пыл. — Даже не думай об этом. У меня есть план. Никто не пострадает, и скандала не будет.

— Но как?

— Это уже мои профессиональные секреты. Иди в предоперационную, готовься. Ильюшин не любит, когда пациенты опаздывают.

— Пирогов, ты спаситель! — Долгоруков схватил мою руку и тряс ее с таким энтузиазмом, что чуть не вывихнул мне плечо. — Я твой вечный должник! Если нужно будет — душу за тебя отдам!

Не надо мне твоей души. Мне своей некромантской хватает.

А вот тело после смерти — вполне себе можно. Из него бы вышел отличный воин.

И в этот момент я почувствовал легкий приток Живы — всего полпроцента, но и за то спасибо. Благодарность барона была искренней, хоть и порожденной паникой, а не настоящим излечением.

Девяносто с половиной процентов в Сосуде. Неплохо. Еще девять с половиной процентов, и будет полный запас. Можно