Шарлатан V - Квинтус Номен

и имея дополнительный запас прочности, данный ему за семь дополнительных лет, пока Сталин был еще жив, Советский Союз скорее всего никому развалить не удастся, но вот «менталитет народа» будет снова испорчен. Он и сейчас, откровенно говоря, много где был так себе, с гнильцой — но пока гнили немного, ее можно все же «излечить». И лично я решил, что в плане «чистой экономики» лучшим способом с моей стороны помочь Минместпрому будет просто «не мешаться», а вот что делать с «менталитетом», я примерно представлял. И, по моему убеждению, проще всего это было проделать как раз в Белоруссии.

В «прошлой жизни» проблема решилась массовым переездом в республики людей из России, причем основную массу переселенцев составили как раз крестьяне из ликвидируемых «неперспективных деревень» — а теперь такого «источника людей» практически не было. Но это, я считал, было просто отлично, ведь деревенские — они очень быстро адаптируются к жизни в городе. И в процессе адаптации очень быстро перенимают именно местный менталитет. Поэтому «новые горожане» в России, например, становились именно «русскими горожанами», а Белоруссии — белорусскими, а на Украине очень быстро «превращались» как раз в «западенствующих хохлов». Так что я, немного об этом подумав, посоветовал Зинаиде Михайловне серьезно так «помочь людьми» белорусам: там на строящихся заводах и фабриках все же довольно быстро и «пролетариат» местный появится, благо уже подрастало первое послевоенное поколение и некоторые (пока еще немногочисленные, но это все же временно) дети, рожденные после окончания войны, уже приступили к работе, а вскоре таких будет уже вообще большинство. А на Украине я посоветовал просто незаконченные стройки «заморозить» до лучших времен — я был уверен, что даже если заводы и фабрики нам построят, то на них работать будет просто некому.

Абсолютно уверен: после окончания института я некоторое время проработал в Общемаше и помнил, как на Южмаш товарищ Янгель набирал рабочих по всей России: местные у него на предприятии нанимались на работу только в заводские столовые и в охрану. То есть поначалу там и местных на работы набирали, но очень скоро Михаил Кузьмич осознал, что местные там нанимались чтобы зарплату получать, а не чтобы работать…

К тому же там и с пролетариатом особых перспектив не проглядывалось: так как в Украину безумных миллиардов не вливалось, население республики потихоньку сокращалось. Ведь если в соседнем Криворожье или на Днепропетровщине можно и жилье приличное получить, и деньги достоянные зарабатывать, то довольно быстро все, кто работать умел и хотел, перебирались в «лучшие места». Причем не только в «бывшие» украинские области, довольно много народу выезжало даже в Сибирь и на Дальний Восток. А вот оставшиеся — они, по моему убеждению, интереса для хотя бы Местпрома особого не представляли…

Зинаида Михайловна с моими доводами категорически не согласилась, однако «обстоятельства оказались сильнее желаний», и почти половину строек на Украине она все-таки заморозила, отправив «сэкономленные средства» вообще в среднеазиатские республики. Там Местпром решил выстроить несколько текстильных предприятий (главным образом, для переработки шерсти), и местное население эти планы действительно горячо поддерживало. Ну а я потихоньку занялся «дистанционной корректировкой менталитета».

Правда, пришлось снова обстоятельно побеседовать и с товарищем Пономаренко, и с товарищем Судоплатовым. Забавный получился разговор: Павел Анатольевич меня в целом поддержал, а Пантелеймон Кондратьевич сказал, что «лично он категорически против, но МГБ все же виднее» — и в середине октября вышло постановление о том, что все республиканские учреждения культуры, а так же аналогичные учреждения автономный областей переводятся на полную самоокупаемость. И, прежде всего, на самоокупаемость были переведены все киностудии страны. На самом деле в разговоре мы про киностудии лишь мельком кое-что обсудили, просто «процесс пошел» именно начиная с них — а меня сильно порадовало то, что «ответственным за кино» был назначен непосредственно заместитель заведующего отделом культуры ЦК партии. Я про него и в прошлой жизни много хорошего слышал (в том числе и как его последними словами крыли «деятели культуры» уже после перестройки) — и в этой жизни он себя проявил буквально с первых дней работы. Причем проявил так, что мне даже пришлось снова в Москву на встречу с Пантелеймоном Кондратьевичем лететь и там долго нашего Генсека убеждать в том, что «не стоит мешать профессионалам делать свою работу».

— Знаешь что, Шарлатан, — ответил он мне после того, как я изложил ему свою просьбу, — мне товарищ Коробова постоянно говорит, что никто и никогда понять не сможет, чего ты хочешь на самом деле получить из любых своих затей. Но и я тебя давненько знаю, да и товарищ Сталин часто говорил, что все, что ты затеваешь, идет стране на пользу. Даже если на первый взгляд из затеи твоей ничего, кроме вреда, получить не выйдет — так что я просто тебе поверю. Однако если этот Филипп Тимофеевич где-то напорет, спрашивать за его ошибки я с тебя буду. Так согласен?

— Вполне.

— Ну да, товарищ Коробова говорила так же, что ты слишком уж людям доверяешь. Но ведь это не твоя Нижегородчина, тут ведь люди — тебе не родня… в смысле, не близкая родня. А тебе я выговор объявляю, по комсомольской линии, правда, пока без занесения: тебе же покидать область запрещено, а ты снова без спросу в Москву прилетел. И ладно бы с тетками своими, а то ведь один!

— Зачем женщин от работы отрывать? А если что… я, между прочим, на той неделе в зале Ю Ю поколотить смог! Не, не то, чтобы совсем уж поколотить, но один раз все же ее ударить смог…

Пантелеймон Кондратьевич неприлично заржал:

— А она хоть удар-то твой почувствовала?

— В том-то и беда, что почувствовала, я не смог правильно руку зафиксировать. Но тут важнее то, что она меня все равно ударить-то не смогла!

— И ты считаешь, что этого достаточно, чтобы по стране без охраны шляться?

— Я же на минутку в Москву-то заскочил, за это время враги снайпера на позицию вывести всяко не смогли бы. А от идиота с ножом или даже с пистолетом я гарантированно увернусь.

— От идиота — да, я не сомневаюсь, а вот от умного… Ты же украинскую культуру буквально без штанов оставил, и довольно многие знают, что это именно твоя работа.

— Пантелеймон Кондратьевич, вы же сам украинец, наверняка ведь знаете, кого…

— Ну да, украинец, и поэтому очень хорошо представляю, на какие подлости там народ способен.

—