Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон

— Мсье Бернар, я видела серебро собственными глазами в трюме яхты господина графа де Поншартрена у Сен-Мало. Просто нужен другой, более безопасный способ перевести его в Лондон.

— Нимало не сомневаюсь, мадам. Однако в военное время велико будет искушение пустить серебро на другое — потратить его дважды.

— Теперь я понимаю, почему вас сторонятся придворные щёголи, мсье. Чрезвычайно грубо с вашей стороны предположить, что господин граф де Поншартрен способен на такие махинации.

— Ах, мадам, но я ничего не говорил о сем достойном муже. И не он принимает решения в рассматриваемом вопросе, ибо, насколько мне известно, господин граф де Поншартрен — не король Франции.

— Сейчас вы позволили себе ещё большую дерзость!

— Ничуть. Ибо король есть король, он волен тратить свои деньги дважды или даже трижды, и ни я, ни один другой француз не вправе его осуждать! Для Депозита, однако, разница будет весьма существенна.

— Предположим, от Депозита потребовали приспособиться к новым условиям, он не справился, и в итоге Франция обзавелась современной банковской системой. Не было бы это лучше для Франции и для вас, мсье?

— Для меня, возможно, да и для вас тоже. Для Франции это будет серьёзная ломка.

— Моё дело маленькое. Я — та же хозяйка, идущая на рынок за репой. Если мой всегдашний продавец потребует слишком много за репу низкого качества, которой к тому же у него мало, я пойду к другому.

— Отлично, — сказал Бернар. — Сегодня я еду в Лион для встречи с мсье Кастаном. Я мог бы изложить ваши предложения Депозиту и выяснить, хватит ли у них репы.

— Мсье, что делают в вашей фразе слова «мог бы»? До сих пор я не замечала в вас склонности к кокетству.

— У вас есть дом в Сен-Мало.

— Вы правы, мсье.

— Говорят, вы очень его любите — больше, чем Ла-Дюнетт. — Бернар поглядел в общем направлении поместья, ибо Ла-Дюнетт располагалось не больше чем в двух выстрелах от рю де л'Оранжери, однако увидел лишь очередную аляповатую стену, расписанную сражающимися турками.

— Вам бы там тоже понравилось, ибо Сен-Мало — место, где правит коммерция.

— Понимаю. Ведь именно туда, если я не ошибаюсь, приходят корабли «Компани дез Инд»?

— Туда приходит много кораблей, мсье, но если вас интересует Индия, мы можем о ней потолковать.

— Как она может не интересовать нас? Вы представляете, какие прибыли делают в той части мира Голландская и Британская Ост-Индские компании?

— Ну конечно, мсье. Они вошли в пословицу. Как и постоянные крахи и возрождения «Компани дез Инд». Спросите господина маркиза д'Озуара…

— Прошлое и без того хорошо известно. Меня занимает будущее.

— Тогда вы определённо бессовестно кокетничаете, мсье Бернар, поскольку я не могу долее сдерживать любопытство. Что вы думаете?

— Ничего.

— Ерунда!

— Истинная правда. Просто я смотрю на «Компани дез Инд» — и ничего не вижу! Ничего не происходит. Что-то должно происходить. Я заинтригован.

— Вы чуете возможность.

— Как и вы, мадам.

— О… вы о серебре в Лондоне?

— Теперь вы со мной кокетничаете. Мадам, в моих силах осуществить то, о чём вы просите. Я принял католичество, но сохранил связи с гугенотами, бежавшими из Франции. Многие отправились в Лондон или другие места и процветают. Вам это известно, поскольку вы заполнили пустоту, оставшуюся после них в «Компани дю Норд». Вы покупаете у них лес в Швеции и Ростоке. Посему да. Я могу обеспечить перевод вашего серебра и обеспечу. Однако прибыли мне сделка не принесёт, а труда потребует много. Кредит мсье Кастана в Депозите будет на время превышен. Мне придётся выкручивать ему руки. И я очень не люблю иметь дело с Лотаром.

— Прекрасно. Так чем я могу, мсье, выразить вам свою признательность за столь многочисленные хлопоты?

— Вы можете направить своё внимание на загадочную «Компани дез Инд» в далёком Сен-Мало. Вас ведь, как я понимаю, она не интересует?

— Ничуть, мсье; меня занимает лишь «Компани дю Норд».

— Прекрасно. Так вы поделитесь со мною мыслями и наблюдениями касательно первой?

— С превеликой охотой, мсье.

— Отлично. — Бернар встал. — Итак, я еду в Лион. О ревуар.

— Бон вояж.

И Самюэль Бернар вышел из кофейни Исфахнянов так же стремительно, как туда вошёл.

Золочёный стул ещё не успел остыть, когда на него опустился Бонавантюр Россиньоль.

— Я видела, как короли путешествуют с меньшей охраной, — заметила Элиза. И она, и Россиньоль некоторое время любовались, как от кофейни отъезжает карета Бернара в сопровождении экипажей поменьше, верховых телохранителей, конюхов, запасных лошадей и тому подобного.

— Многие короли подвергаются меньшей опасности, — отвечал Россиньоль.

— О, я и не знала, что у мсье Бернара столько врагов.

— У него не такие враги, как у короля: конкретные люди, желающие ему зла и способные действовать сообразно с этим желанием. Просто время от времени французов охватывает слепая ярость, которая не утихает, пока они не вздёрнут или не сожгут парочку финансистов.

— Он пытался меня предупредить, — сказала Элиза, — однако эскадрон наёмников куда красноречивее слов.

— Занятно, — произнёс Россиньоль, переводя взгляд на Элизу. — Я знаю, что вы замужем за герцогом, делите его ложе, вынашиваете его детей, однако не чувствую и капли ревности. Но когда я вижу, как вы говорите с Самюэлем Бернаром…

— Выбрось это из головы, — отвечала Элиза. — Ты ничего не понимаешь.

— Как не понимаю? Пусть я математик, но всё же я знаю, что происходит между мужчиной и женщиной.

— Да, но ты не коммерсант и представить себе не можешь, что происходит между такими, как я и Бернар. Не тревожься. Будь ты коммерсантом, меня бы к тебе не влекло, как не влечёт к Бернару.

— Вы определённо кокетничали.

— Естественно — но кокетство это ведет к делам отнюдь не постельным.

— Я окончательно запутался. Вы меня дразните.

— Полно тебе, Бон-Бон! Давай разберёмся. Кого из всех немцев я выбрала себе в друзья?

— Лейбница.

— А кто он?

— Математик.

— В Голландии?

— Гюйгенса… математика.

— В Англии?

— Даниеля Уотерхауза. Натурфилософа.

— Во Франции?

— …

— Ну же! Когда я впервые попала в Версаль и вокруг меня увивалась куча любвеобильных герцогов, кому я отдала свои чувства?

— Вы отдали их… математику.

— Как звали математика? — Элиза поднесла ладонь к уху.

— Его звали Бонавантюр Россиньоль, — сказал Бонавантюр Россиньоль и быстро огляделся, проверяя, не слышал ли его кто-нибудь.

— Когда я попала в беду под Сен-Дизье, кто первый об этом узнал?

— Тот, кто читает всю почту. Бонавантюр Россиньоль.

— И кто прискакал мне на выручку через пол-Франции, отправился со мной на север в Нимвеген и усадил меня на корабль?

— Бон…