Путеводная звезда - Коллектив авторов

Павел Иванович снова ухмыльнулся и, продолжая идти и смотреть вперед, стукнул Ивана Ивановича по плечу.

– Да ты что, приятель! Как же я помер, если я здесь с тобой иду! Это ты, наверное, уж не одну рюмочку-то выпил!? Сознайся, наверное, целый шкалик осушил? А?! Закусывать надо, чтобы не казалось!

От этого хлопка Ивану Ивановичу стало еще больше не по себе! Какая-то чужая, тяжелая рука, как будто не ударила слегка, а всей своей огромной и холодной пятерней ухватилась за его спину, да и задержалась немного, прижав ее. Голова у Ивана Ивановича слегка ушла в плечи. И волосы зашевелились, они вставали волосок за волоском, когда холодная волна страха побежала теперь по его голове.

Иван Иванович почувствовал это. Но, поежившись, он подумал: «Наверное, я что-то путаю. Не может такого просто быть! С мозгами моими что-то, неужели от того, что на голодный желудок выпил?!» Иван Иванович осторожно посмотрел на друга и решил, что эта бледность его лица точно от лунного света, а удар сильный и неприятный, потому что Павел Иванович всегда здоровее его был, а сейчас просто дружеский удар не рассчитал.

Иван Иванович продолжал шагать по дороге с приятелем и старался уложить в голове все свои неправильные мысли. Он настроил себя на уютный шум трактира, где сейчас наверняка полно посетителей, представил тарелку горячих щец и приятный разговор с другом.

Но, успокоившись и предчувствуя хороший вечер, вдруг подумал, что больно длинная дорога. Уж давно должен был попасться на пути знакомый трактирчик, но его, почему-то, все еще не было! Иван Иванович судорожно пытался понять что-то, глядя под ноги, но мысли бежали от него. Он не мог сосредоточиться. А Павел Иванович шел рядом, молча, иногда поглядывая на Ивана Ивановича со странной ухмылкой.

И тут Иван Иванович снова вспомнил, как плакала жена Павла Ивановича, как сидел он сам с соседями и поминал друга у него же в доме, как, наконец, во время отпевания, Павел Иванович лежал в гробу… И свечки горели в церкви. И запах! Этот запах церкви…И лицо было именно такое, синеватое и жесткое!

– Павел Иванович, ты точно помер! ― решительно сказал Иван Иванович. ― Я же и гроб твой нес! Ну конечно! ― ужаснулся Иван Иванович от такой последовательности мыслей, которые подтверждали смерть его друга. Да господи, что же это? – осенил себя крестом сапожник. «Господи ты боже мой! Это я что, с покойником иду?! А?» ― Иван Иванович снова поежился и покрылся мелкими мурашками.

– Да ты, видно, уж изрядно наклюкался, раз такую чушь несешь! ― сказал Павел Иванович, сам поежившись немного. Он как-то странно покрутил шеей, как будто ему мешал воротник. И отстранился немного от приятеля.

Иван Иванович хотел уже было поспорить, что и не пил он сегодня много! Всего-то рюмочек пять. Но вдруг споткнулся и, посмотрев под ноги, увидел, что там какие-то коряги вместо мостовой! Он посмотрел вокруг и понял, что улицы и в помине нет! И города тоже! А идут они по каким-то дебрям!

«Да где же мы?!» ― ужаснулся он про себя. «Господи! Кудай-то мы зашли?!» ― перекрестился Иван Иванович, озираясь вокруг. Но кроме темноты и каких-то неясных очертаний не то деревьев, не то странных фигур не увидел ничего!

И Иван Иванович был вынужден посмотреть на Павла Ивановича, хоть ему уже не очень-то легко было поднять на него глаза. В душе у него все съежилось, и на спину как будто пуд положили!

Павел Иванович тоже остановился и посмотрел округленными глазами, все с той же зловещей ухмылкой, на приятеля. Но теперь, какое-то беспокойство заметил Иван Иванович в его взгляде.

– Да ей-богу, ты помер, утоп год назад! Ага! ― завопил Иван Иванович, как бы подтверждая свои слова. ― В деревне Омуты, когда к теще ездил!

Голос его стал почти петушиным. А лицо изобразило такое страдальческое возмущение, что глаза стали круглыми и выпученными, брови поднялись над ними домиком с крышей из морщин на лбу, а рот открылся и вытянул лицо так, как будто Иван Иванович год на постной пище сидел. Оставаясь с таким выражением лица, он снова перекрестился. Не только по привычке, как теперь уже больше по необходимости. С крестом ему как-то легче делалось. И даже смелость появлялась!

Павел Иванович пристально и настороженно посмотрел на Ивана Ивановича, и, как заметил тот, лицо его при этом снова немного в цвете изменилось, еще больше синевой пошло. Он протянул было руки к плечам Ивана Ивановича, глядя на него с укоризной и досадой. Но тот посмотрел на приятеля с ужасом. Отчего лицо его вытянулось еще больше, а глаза почти что выкатились из орбит. Иван Иванович отпрянул в сторону и стал класть на себя крест за крестом, шепча молитву «Отче наш», замечая при этом, что уж очень трудно ему это дается.

«Рука, как свинцом налилась, и быстро ее приложить к голове не получается!»

Павел Иванович в ту же минуту судорожно отдернул руки. Отошел от приятеля на два шага, как бы в обиде, потом резко повернулся! И Иван Иванович пришел еще в больший ужас от облика Павла Ивановича, который теперь не только посинел, а почернел! И фигура его еще внушительнее стала, как будто раздулась малость!

– Ха, ха, ха, ― засмеялся он злорадно, глядя на Ивана Ивановича ехидным взглядом и хлопая в ладоши. ― Догадался?! Ну, что ж! Ты всегда был хитрым, всю жизнь исподтишка действовал. Могила тебя исправит! Но я уж подожду! По-дружески, торопить не буду. Я ведь как лучше хотел, сюрприз так сказать…

И… исчез!

* * *

А Иван Иванович вдруг почувствовал, что стоит он в жиже болота по пояс. А вокруг ночь и тьма, хоть глаз выколи!

В душе у него все сжалось и мгновенно опустилось куда-то вниз в живот и защекотало там. Иван Иванович очень ярко представил, что сейчас чьи-то цепкие руки, да не чьи, а именно Павла Ивановича, схватят его в этой темной воде и потащат вниз! Одновременно он почувствовал всеми клетками своего тела опасность, исходящую из каждой точки пространства, окружающего его. Ведь вокруг была такая темнота, что в ней могли скрываться сотни таких рук, которые так же готовы были вцепиться в него со всех сторон своими скользкими, холодными крючками пальцев и…утопить!

– А!!! ― завопил Иван Иванович и, задирая ноги, за которые цеплялась тина, в три прыжка оказался на берегу.

– Свят, свят, свят, – забормотал Иван Иванович, судорожно выбираясь на берег. ― Отче наш, ― запричитал